Читать «Тысяча и одна минута. Том 3» онлайн - страница 18
Иван Ваненко
– Какой Степан? – спросит мужик.
«А разве его не Степаном зовут?… Ну, пропадай, забыл совсем, на походе память притопчется; как же его зовут-бишь?»
– Кого?
«Да брата твоего, что в военной службе?»
–
«Так верно родня какой нибудь, коротко тебя знает.»
(Яшка в это время сидит уже на лавке, да к хлебу, что на столе стоит, придвигается).
– Разве уж не племянник ли? он года с четыре отдан в некруты.
«Верно племянник, а вишь как похож!.. тоже и борода рыжевата была, только теперь выбрита.»
(А сам уже ломает хлеб да закусывает).
Мужичек и рад растолковаться, раскрашивает и сам рассказывает. Яшка оплетает себе, а на словах так мелким бесом и рассыпается, обувшись в рот лезет. Если же мужичек добр через-чур, то он наровит и вина чарку-другую с него справить.
Правда, случалось, что не всякий расевал рот на его росказни, иной раз выпроваживали не честью из избы, если видели, что Яшка врет без милости; так он тогда наровит захватить что нибудь с собой на память: или шапку с лавки, или кушак со стены, а буде изловчится и кафтану спуску нет; если же в избе не тяга, да до ворот никто не доведет, так он осмотрит, нет ли на телеге лишнего колеса: «Будет, говорит, и трех для мужицкой телеги, я видал, что иногда и бояре только на двух ездят, да ведь не тише их!» Выкатит за околицу, сколотит обод да продаст кузнецу, а ступицу сволочет версты за три, что бы хоть подешевле продать, да не даром отдать.
Если застанут Яшку в такой проделке… – Стой, служивый, что ты это делаешь?.. (а он все таки с оси колесо тащит). – Что ты, говорят тебе, делаешь?
«Постой, скажет Яшка, дай посмотреть, что это такое?..»
– Что ж ты, аль не видишь, что колесо?
«И впрям колесо!.. эк я в немчурской-то земле насмотрелся, русского колеса не узнаю!.. Дело диковенное, поди ты, насилу разобрать могу!»
(Сам ходит кругом колеса, выпуча глаза, осматривает).
– Да что тебе, служивый, ай мерещится?.. Чай и у немчуры. такие ж колесы; что у нас.
«То-то что не такие.»
– А какие же?
«Да там совсем не такие, там четыреугольные; а хитро ж и устроены, шибче наших бегут!»
– Полно, служба, морочить; ну как это можно!
«Эки пни, закричит Яшка, еще не верят!.. Да сами взгляните: это-то колесо потихоньку вертится, а то, как не раз, то аршина и нет; а пойдет катать, так хоть трех лошадей зараз рядом пусти, и то не нагонят!»
– Да чай и там лошади такие ж, как и у нас?
«То-то вот ты много чаешь, а ничего не знаешь; лошади такие!.. Я на них лет с семь езжал, а и теперь порядком не знаю, что они за звери: глядишь – спереду кобылка, а сзаду бык; или примерно мерен, кажется гнед, а шерсти на нем нет!»
– И, служивый, этому вовсе нельзя и быть…
«Ну, закричит Яшка, вас не переговоришь!» Махнет рукой и пойдет с досадою домой; и не то ему досадно, что не верят, есть ли в его словах путь, а то досадно, что не дали колеса стянуть.
Такие-то проделки у нашего Яшки бывали, и так его все признали, что и до сих пор помнят. Я и сам слышал не раз; сойдутся две старухи, поразговорятся про старое житье-бытье, непременно вспомянут и Яшку.