Читать «Королевство Уинфилда» онлайн - страница 107

Оксфордский профессор в палате лордов – в теории идеальное сочетание. А на деле это формула для неприятности. Академики беспомощны за пределами университета. Что толку, что они умеют красноречиво изъясняться, если не способны ни слушать, ни наблюдать? Они могут писать длинные речи, но совершенно не умеют спорить, по крайней мере, с равными себе.

Перед выездом в парламент Хелмсли красовался перед зеркалом в своей красной мантии и приговаривал:

– Вот я настоящий пэр, ибо я заслужил свои полномочия, в то время как другие их просто унаследовали. Король, можно сказать, умолял меня принять титул и вступить в палату лордов. Англия ещё переймёт наполеоновские традиции. Скоро меритократия заменит аристократию.

Как и следовало ожидать, трения с новыми коллегами начались у Хелмсли уже с первых дней политической карьеры. Ему было свойственно превращать обычное королевское заседание в театральное представление.

Поначалу лорды были даже заинтригованы его красноречием, но их любопытство очень быстро перешло в вымученное терпение, которое с каждым разом слабело. Когда тирады Хелмсли стали невыносимыми, лорды обратились за помощью к Генриху Бругему, который в то время занимал должность канцлера. Бругем выслушал лордов, но не рвался на открытый конфликт с виновником всеобщего недовольства, ибо понимал желание Хелмсли выговориться. Он называл это «синдромом новичка». Когда Бругем сам занял место в парламенте в 1810 году, он дал себе клятву не открывать рот первый месяц с целью укрепить силу воли. Этот месяц словесного воздержания был самым трудным периодом в жизни Бругема. Он нажил больше седых волос за один месяц, чем за всю политическую карьеру. Сам будучи пэром первого поколения, он прекрасно понимал Хелмсли и потому хранил дипломатическое молчание. Хелмсли растолковал молчание канцлера как знак одобрения. Он и вовсе престал следить за языком и начал открыто набрасываться на коллег, обвиняя их в лени и необразованности. Атмосфера в палате лордов накалилась. Канцлер не удивился бы, если бы бархатные занавески внезапно вспыхнули. Однако он по-прежнему ничего не предпринимал, чтобы остановить Хелмсли. Пэры уже не знали, что им делать. Оставалось обратиться к самому королю. Они даже начали писать петицию Вильгельму Четвёртому, умоляя его выставить Хелмсли из парламента.

Напряжённая ситуация сама по себе разрешилась, когда в семье Хелмсли случилась неожиданная трагедия. Зимой 1831 года умерла его жена. Это было первой ощутимой потерей, которую Хелмсли пришлось перенести за сорок лет жизни. Его родители умерли, когда он ещё был ребёнком, и он не помнил ни похорон, ни собственных слёз. А тут он совершенно растерялся. Он не понимал, куда девалась Энн. Первые несколько недель после смерти жены он бродил по дому, проверяя каждый кабинет. По вечерам он требовал, чтобы стол накрывали на двоих, а потом спрашивал прислугу на полном серьёзе: «Где же леди Хангертон? Почему она не идёт?»

Когда он наконец осознал, что Энн уже никогда не сядет с ним за стол, его охватило такое отчаяние, что слуги ничуть не удивились бы, если бы он покончил с собой.