Читать «Сны и камни» онлайн - страница 21

С определенной точки зрения можно было считать печаль одной из форм энтузиазма, изначально вписанного в урбанистические решения, но — как и все на свете — оказавшегося недостаточно прочным и рано или поздно обреченного превратиться в свою противоположность. Печаль была тем, во что обращается энтузиазм, миновав пик эксплозии, за которым неминуемо наступает имплозия.

Вот что открывалось жителям этого города, лихорадочно — словно избавления — искавшим новые закономерности. Ведь без закономерностей жизнь проходит в сомнениях, вынести которые нет никакой возможности. Но и толку от закономерностей немного. Они не позволяют постичь ни энтузиазма, ни печали, ни тем более причин их возникновения и исчезновения. Взгляд способен охватить самую малость, разве что какой-нибудь перекресток или ряд домов на площади, порой вывеску магазина или занавеску в окне. Мысли и представления, в отличие от стен, различимы и с закрытыми глазами. Весь этот город, стоящий на земной юдоли и прикрытый небесным сводом, подвешен в другом, еще более бескрайнем пространстве, где рождаются и витают названия всех вещей и состояний и откуда набегают мысли. Даже слепцы, постукивающие белыми тросточками по краю тротуара, устремив взор внутрь себя, всегда осознают приливы и отливы, совершающиеся в этой бездне.

Под сводами черепа простираются территории, куда не ступала человеческая нога, — беспредельные, заполненные вещами, которые видны как на ладони и которые, однако, нельзя потрогать. Осязаемое же пребывает в пространствах, попираемых стопами, но недоступных для мысли. По одну сторону — стены, возведенные из кирпичей, по другую — из взглядов. Каменным каменщикам не увидеть больше, чем кирпичу и черепице, хоть они и глядят упорно, не моргая, денно и нощно. Все вокруг них имеет свое место, но не имеет названия. Граница между городом, попираемым стопами, и городом, в котором клубятся мысли, — роговица глаза, не дающая им соприкоснуться. Даже незрячие разглядят главное — подобную ночному небу безграничную тьму и рассыпанные по ней констелляции названий всех вещей, сияющие и гаснущие, точно звезды.