Читать «КАМПА-ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА. Третья часть» онлайн - страница 9

А в это самое время титана Крона и впрямь распирала алчица, била лихорадка и великий гнев. Не каждый день доводится сыну пойти наперекор воли отца, только и жалость к матери не давала ему покоя. Сотрясаемый душевним ознобом, он раз за разом вспоминал, как на зов матери Земли в город Гееполь съехались ее дети, грозные и могучие титаны Крий, Кой, Гиперион, Океан и Крон. Подойдя к царственному дворцу, дети явившиеся на зов своей матери, услышали вопли и стоны женщины, горе которой не имело пределов. Горькими слезами обливалась мать сырая земля, она не могла смириться с мыслью о своих, живьем отправленных в бездну Тартарары сыновьях, одноглазых Циклопах и сторуких Гекатенхейрах. Ее давило это непосильное бремя. Нет ничего удивительного в том, что лишенная своих детей, мать в промежутке между истерическими приступами отчаяния, кричала и плакала, повторяя снова и снова: «О Хаос вседержец, какое преступление совершили мои малолетние дети, сторукие Гекатенхейры и одноглазые Циклопы, что на пороге своей жизни заслужили такую ужасную кару − быть заживо погребенными в бездну Тартарары?». Молча слушали дети титаны, крики, брань и стенание своей матери, уж очень ее давило это страшное бремя. А когда осмелев, они вошли в покои, то увидели маму все так же прекрасную и божественную: «Матушка наша, владычица гор, земли и бездн морских, твои сыновья титаны притекли к тебе, как верные рабы. Что повелишь им? Что ждешь от нас?». Гея с красными, заплаканными глазами, бросилась на грудь к своим детям, она целовала их, как когда-то в детстве, прижималась к ним, обнимала их и плакала, жалуясь на свою горькую участь. Даже для неопытного взгляда было ясно, что, лишившись своих детей от брака с царем Тавром, у матери Геи только-что закончился один из приступов истерики, и вот-вот начнется новый. «Как же успокоить мать?» − думали-гадали титаны, ведь они абсолютно не умели обращаться с женщинами, находящимися в таком истерическом состоянии. А она никак не могла успокоиться, и все просила их, умоляла отомстить отцу Урану и низвергнуть его старого развратного божича, туда же в бездну Тартарары: «Я же его породила, он же вышел из мого лона, а теперь он мстит моим детям. Отомстите ему, − умоляла она своих детей-титанов. − Отберите трон у громовержца, − рыдая, просила она. − Низвергните его с престола, на который я усадила его собственными руками». Только ответ титанычей был до жестокости суров. Титан Крий высказался за всех собравшихся: «Мама, Вы не хотите нам счастья и славы! Вы хотите покрыть наши головы позором! Неужели я или один из нас можем сесть на силой отобранный трон у своего же отца, стать узурпатором, тираном». «Разоренье и погибель ждет страну, где в свои лапы берет власть тиран», − ответил титан Океан. «Служить тирану муж не станет честный, − добавил титан Гиперион. − Тиран на троне − это гнев небесный. Мама я до этих пор послушным был и глубоко почитал Вас. Зачем Вы сделали так, что теперь с моих уст должны срыватся эти горькие и обидные слова». А титан Кой добавил: «Это Вы своими поступками довели до такого состояния страну, да еще и опозорили нашего уважаемого отца. Садитесь сами на царский трон, а я на него даже не взгляну. Свергайте его сами, а мне такого царства не надо». «Существует сила более могущественная, чем сила оружия, − молвил титан Гиперион. − Это закон и честь», − изрек он удаляясь. За ним последовали все остальные титанычи оставив раздавленую горем мать, одну. Сколько ни пыталась Гея их остановить, помочь ей в горе, свергнуть Урана, но титаны боялись поднять руку на отца. Лишь обидные упреки выслушала она от своих детей. Только самый младший титан Крон, уходя, ничего не ответил, и мать, долго цепляясь за полы его одежды, умоляла: «Сыночек мой, Крончик, не может быть, чтобы у тебя было каменное сердце». Но он ушел, прихрамывая, вслед остальным братьям-титанам. Но ушел недалеко, через время вернулся к матери. В его голове занозой сидели слова о низвержении отца, и он нашел в себе силы снова вернутся к ней. Крон зашел вроде бы невзначай, чтобы еще раз успокоить мать, и нашел ее все с такими же красными, заплаканными глазами, она по-прежнему вынашивала мысль о мести, которая крепко сидела в ее голове. Богине земли Гее не пришлось долго упрашивать Крона, потому что такая же точно мысль не давала покоя и ему, и она быстро добилась того, чего хотела. Сняла со стены изъеденный ржавчиной времен, священный Кремневый серп, протянула его Крону: «Возьми его, сын мой, − поучала мать свое дитя. − Этим древним серпом я пожала первую жатву, срезала пуповину соединяющую землю с небом. Этот священный серп помог небу возвыситься над землей. Теперь же я хочу, чтобы он еще раз сослужил мне службу. Оскопи отца, среж его царственные Уреи, священную корону власти. Помни, обладатель змиеголовых Уреев - короны власти, становится обладателем всего. Да прибудет в тебе сила», − молвила она, вручая сыну это страшное оружие. Крон даже в лице изменился при виде этого священного оружия. К этому старому, местами проржавелому серпу, прикасаться было нельзя, за это его в детстве не раз пороли ремнем. Взяв в руки серп, Крон еще некоторое время трепетал от прикосновения к священной реликвии, а затем молвил: «Мама, но ведь я один не смогу сделать все это, даже мои братья титаны не решились на такое». «Почему ты один? − отвечала мать Гея. − У тебя целая школа учеников Акусматиков, которые готовы жизнь отдать за учителя» − «Это так, но ведь они еще дети» − «И этих сорвиголов ты называешь детьми? Да с такими головорезами ночью лучше не встречаться, и к тому же они все в таком возрасте, когда кровь так и кипит в их жилах, ведь они молоды, чистолюбивы. Ты им только укажи цель и все… «И то правда, − думал Крон, вспоминая сотни проделок своих учеников Акусматиков. И все же его сотрясала алчица и вспуча, жада и ложеточа, леча и млеча, буча и гремуча. Его руки тряслись, буквы секретного письма больше напоминали каракули, чем клинописные знаки. Ежеминутно, оглядываясь по сторонам, он дрожащей рукою выводил своим ученикам зашифрованное письмо примерно такого содержания— «Дошли до меня слухи, что у вас не все в порядке с успеваемостью, вы отстали по всем предметам, чем меня сильно огорчили, поэтому поторопитесь к Олимпу. Там на природе мы повторим пройденный материал по биологии, ботанике, зоологии. И пусть вас не пугает, что в окресностях Олимпа объявился черный старый дракон, для этого зверюги я припас острый серп, осталось только схватить его и отрезать голову». «Отвезешь это послание моим ученикам, − напутствовал Крон своего верного Сабскабу. − Да смотри, чтобы оно не попало в чужие руки. «Будь спокоен хазяин, − отвечал Сабскаба, пряча письмо в складках туники. Грациозно шаркнув ножкой, он в тот же день доставил послание адресату. Долго крутили письмо ученики Акусматики, вертели и так и эдак, пока наконец самому умному из них Гору не удалось расшифровать его тайный смысл. Учитель пишет, что у нас не все в порядке с успеваемостью, а ведь это не так, например, я на отлично закончил это полугодие. К тому же в окресностях Олимпа отродясь не водились драконы, их всех уже давно сожрали. Эсли только этот косоглазый дракон не сам бог Уран, так его всегда обзывала мать сыра земля. Острый серп - это священный кремневый серп, которым богиня Гея перерезала пуповину небу. Он теперь в руках у Крона, осталось самое малое - оскопить старого дракона и захватить власть. «Собираемся в дорогу» - скомановал самый старший среди учеников Акусматиков Гор, и они вскорости оказались у подножья Сорочанска. Прибыв к месту назначения, они спрятались в папоротниковых зарослях речки Смародины и стали ждать. Надо заметить, что заговорщики выбрали это место неслучайно, ибо надеялись, что тут их уж точно никто не обнаружит. И правда, ту речку Смародины всякий демонос и даже зверь обходил стороной, ведь она была не простой речкой. Знаменита она была своими серными источниками. Выделявшийся сероводород имел специфический запах, подобный тухлым яйцам. В народе об этой вонючей речке судачили так: «Река Смародина свирепая, сердитая река, первая струйка как огонь сечет, из другой - искры сыпятся, а из третьей - тухлый дым столбом валит». От того и звалась речка Смародиной. Крон всегда помнил мудрую пословицу: «не следует создавать себе трудностей заранее»; и всегда старался придерживаться этому мудрому изречению. А тут все оказалось сложно с самой первой минуты. Столица ойКумены была расположена высоко в горах и добратся туда незамеченым было почти невозможно, к тому же город был сильно охраняем, имел крепкие неприступные стены, об которые могли разбиться даже арийские орды Скифера-зверя, а не то что небольшой отряд учеников Акусматиков. И тут как всегда помог случай. Один из охранников по имени Наннанк был давним другом титана Крона, к тому же он оказался сговорчивым малым. «Слушай, друг ты мой любезный, полезный ты аль бесполезный» - говорил ему Крон, умилительно пуская слезу. «Если ты и вправду исполнен ко мне приязнью, я сумею отблагодарить тебя за это». «За то или за это?» - переспросил Наннанк, ведь он давно знал Крона, и ему не в диковинку было иносказательное выражения своего лучшего друга. «А помнишь, как мы с тобою летали на воздушном шаре» - пустился в воспоминания Наннанк. «И как нас чуть было не сожрал дикий ящер. А помнишь, как мы с тобою…» «Помоги проникнуть моим воинам в царский дворец» - стоял на своем титан Крон - «я тебя щедро одарю». «А помнишь, как мы с тобой забрались в гигантский муравейник» - продолжал вспоминать Наннанк, «ух и страху же мы натерпелись – жуть». «Мне нужна твоя помощь» - стоял на своем титан Крон. «А помнишь, я однажды просил у тебя несколько оболов, а ты мне отказал». Поняв к чему клонит бывший знакомый, Крон ответил четко и ясно: „Если мы проникнем в город, считай, что все сокровища земли падут к твоим ногам”. Слова Крона сильно понравились Наннанку, и он, притворившись, что исполнен сочувствия к его просьбе, ответил с почтительным поклоном. «О чем Вы горюете, мой бывший господин, я могу провести Вас во дворец Вашего царственного батюшки. Мы же старые друзья». Надо отметить, что в душе Наннанк мстил за прошлые обиды, но месть эта была чем-то сродни игре в кошки-мышки. Ему льстило, что его бывший хозяин пресмыкается пред ним. «Если Вы, господин, хотите проникнуть во дворец, подождите пока наступит мой черед нести караул у городских врат» - объяснял он поучительным тоном. Крон слушал не перебивая. А Наннанк махал пред его лицом когтистым пальчиком, обьясняя детали: «Если городские ворота откроются, а затем прозвучит условный сигнал, знайте, я вышел Вас встречать. Вы же ожидайте моего прихода вот за той скалой». «Ладно, теперь ответь, какую плату ты требуешь за свою услугу» - поинтересовался Крон. «Мне много не нужно, все сокровища этого мира не стоят и одной прожитой жизни». «Это так» - согласился Крон, «и все же, чего ты хочешь?» «Я прошу всего ничего. Если ты - титан времени, тогда отмерь мне сто жизней по тыщу лет каждая - и делу конец». «Сто жизней», присвистнул Крон, «а не много ли ты просишь – нахал?» «Я ведь не тысячу жизней прошу у будущего бога и царя всея ойКумены, а всего-то сто жизней по тысяча лет каждая». «Ладно», согласился Крон, «будущей царственной властью даю слово исполнить твою просьбу, только и ты уж не подведи, иначе будет у тебя не сто жизней, а тысяча смертей, одна другой страшнее». На этом они распрощались, и каждый из них пошел своею дорогой. Наннанк, миновав городскую стражу, безостановочно вошел в город, слившись с толпою пьяных от счастья жителей. Коронация Реи поглотила город целиком, огромные сокровища, которыми их одарила царица, не прятались по сундукам и старым чулкам, а тут же прогуливались на дворцовой площади. Народ приветствовал свою царицу величаво и пышно. В ее честь играла праздничная музыка, в небо взлетали ослепительные феерверки, красоту которых подчеркивали раскошные дворцы, широкие, празднично убранные, улицы. А придворные слуги разбрасывали по улицам груды ирисов, лютиков, памфигоний, гиацынтов, лилий и прочих цветов, бросая их под ноги толпе. Город буквально задыхался от запахов и ароматов цветов, безжалостно раздавленных ногами и колесами. Цветочная пыльца липла к подошвам, и ее запах примешивался к крепкому запаху вьючных животных. Толпы празднующих горожан обносили корзинами со съестными продуктами: мясом, птицей, рыбой, фруктами и сушенными овощами. Улицы просто изливались толпами народа, широкими потоками, стекающимися к дворцовой площади. Там их ждали бесплатные цирковые представления. Десятки акробатов ходили, прыгали, скакали по натянутым канатам, прямо над головами зрителей, вытворяя чудеса акробатической ловкости и сложнейшие пируеты воздушных канатоходцев. Жадные до зрелищь демоносы радосными криками подбадривали их, бросали в небо золотые монеты Оболы. А те рады-радешеньки пуще прежнего веселят народ, который уже едва может сдержать многочисленая стража, специально снятая с крепосных стен для поддержания порядка в городе. Смена караула произошла как обычно. Наннанк и несколько стражников приняли под охрану главные городские врата, и лишь только начало смеркаться, он приказал подчиненному открыть ворота. «За чем это нужно?» - удивленно вопрошал стражник. «Исполняй» - тоном, не терпящим возражений, приказал Наннанк, отворяя засовы. Подчиняясь, стражник отворил дверь. Наннанк вышел из крепости, подал условленный сигнал, и тут же из темноты в город бросились вооруженные до зубов заговорщики, все как один в черных плащах. Заподозрив неладное, стражник хотел было поднять тревогу, но только он раскрыл рот, чтобы крикнуть «Измена!», тут же пал бездыханным. Наннанк, обнажив свой мечь, пронзил им грудь воина, и тот замертво рухнул на землю. Второй стражник, испугавшись злодеев, пустился бежать, намереваясь поднять тревогу. И тогда подоспевший Крон метнул свой не знающий промаха ножище-кинжалище. Захлебываясь криком, охранник выронил оружие, судорожно хватаясь за глубокую рану в горле, рухнул на колени, будто собирался произнести молитву. А Наннанк в это время еще шире отворял городские врата, куда ломились десятки Акусматиков. Еще один стражник, случайно оказавшийся поблизости, выскочил на шум, но не успел ничего сообразить, кто-то ударил его в живот копьем, так что наконечник копья вышел у того из под лопатки, и он тут же свалился на землю и умер. Крон и его вооруженные до зубов головорезы ворвались в Сорочанск и учинили настоящую резню, отчего в городе началась паника. Все бегали, что-то кричали. Не многочисленный гарнизон пытался сопротивляться, но был тут же перебит. Во дворце, где происходила торжественная церемония коронации Реи, восприняли шум в городе как торжественные, радостные волнения горожан. Уран, устав от пиршества, удалился в малый зал и там обсуждал с Реей, Фениксом и прочими демоносами важные государственные дела. Услышав подозрительный шум, послал слугу узнать, что происходит. Через время слуга вернулся обратно. Он ворвался, как буйный ветер, запыхавшийся и разгоряченный, успев прокричать « Измена! Титан Крон собрал своих учеников Акусматиков. Это настоящие головорезы, они взяли штурмом городские стены и учинили кровавую резню, от их острых мечей нет пощады. Поговаривают, что они неуязвимы для оружия, ибо пили заговоренную воду». От всего услышанного захмелелые демоносы тут же протрезвели, опасливо переговариваясь друг с другом, они ждали царственного решения. И не дождались, ибо царица Рея, выслушав сообщение ничего не ответила, закутавшись в голубую шаль, расшитую золотыми нитями, вышла в банкетный зал Мегарон. Телохранители царицы из числа Амазонок выстроились позади нее, осчетинившись мечами и копьями. А она, как ни в чем не бывало, прошествовала к царственному трону, дожидаясь незванных гостей. Ей, как любой девушке, было лестно осознавать, что весь этот сыр-бор устроен в ее честь, ведь не секрет, что многие демоницы спят и грезят во сне. Это из-за меня дерутся женихи, значит любят. Не прошло и несколько минут, как заговорщики, рассеяв горожан и смяв немногочисленное сопротивление стражи, ворвались во дворец. Титан Крон, словно невежда, не признающий нормы приличия, в грязном от крови плаще с оружием в руках прошел по главному проходу. Все, кто были в зале, взирали на вошедшего с чувством глубокого недопонимания, ведь хмельное питье совершенно притупило у них чувство ориентации в пространстве. Отчего многие приняли появление Крона за некую шутку, пусть и нелепую, но вполне уместную по такому случаю. Лишь только стражник, стоявший у входа, попытался преградить ему дорогу. Крон, не раздумывая, вонзил ему в живот свой мечь. Из распоротого живота вывалились внутренности, и тот повалился на пол в лужу крови. Второй стражник так и не успел оказать сопротивления, копье Наннанка вонзолось ему в горло. А Крон, не обращая внимания на гостей и трупы, лежащие в лужах крови, прошествовал к царственному трону, сжимая в руках кремневый серп, будто жнец, собирающийся на жатву. Уран-громовержец сразу же узнал этот древний, священный серп, которым когда-то мать сыра земля Гея перерезала его пуповину, отсоединив небо от земли. Поняв чьими руками свершаються эти злодеяния, ему стало душно. «Откройте дверь» - просил бог, но его голос уже давно утонул в волнах возгласов, ойков и стонов. Все смотрели на Крона, который, сжимая в руках это страшное оружие, неспешно приближался к царственному трону. Царица Рея, стоя на самой верхней ступеньке, сбросила с плечь шаль и кинула ею в Крона, который ее тотчас же поймал, прижал к груди, как редкую драгоценность. Неспешно поднявшись по ступеням к трону царицы, молвил с почтительным поклоном: «Я буду считать эту шаль твоим приданным на нашей свадьбе. Отныне ты - моя госпожа, а я - твой раб, и даже если ты попросишь мозг из моего черепа, я тотчас же повергну его к твоим стопам, моя царственная супруга». Царица Рея побагровела от его слов и воскликнула: «На твоих устах - мед, а на сердце – отрава. Подари мне свой мозг, это как раз то, чего я желаю». «Все слышали слова царицы» - вскричал Крон, обращаясь к присутствующим. «Она желает меня. Теперь я - ее муж, и пусть свадьба состоится сейчас же.» «Но…» - пыталась что-то возразить царица Рея. Только Крон буквально закрыл ей рот, обращаясь к присутствующим. В дни, когда наша многострадальная ойКумена гибнет на ваших глазах, а ее народы рассеяны по всей земле и не видят света божьего за тучами холодного мрака, вам нужен правитель, умудренный знаниями и опытом, доблестный военначальник, и вождь армии. Демоносы слушали речь Крона очень внимательно, даже не пытаясь возражать, ибо вооруженные до зубов головорезы Акусматики не оставили им иного выбора. А Крон и не ждал возражений, обрушив на головы благодарных слушателей целый сонм убедительных аргументов. «Вам нужен правитель, пригодный и подходящий для того, чтобы в мирное время управлять страной, дабы народы прибывали в довольствии, согласии, повиновении, добронравии и благочинии. Вам нужен правитель, который примерною своею жизнью, красноречием, благочестивым увещеванием в короткий срок и без кровопролития сумел бы отвоевать нашу священную землю у Арийских орд, а самих людей вернул к их изначальному предназначению, обратив в рабов». Надо отметить, что последняя реплика была не очень убедительной, ибо некоторые демоносы заволновались, начали выкрикивать кроткие выпады вроде «Видали мы таких полководцев, вспомни как ты драпал от этих рабов и Скифера-зверя». Тогда Крону пришлось оправдыватся. «А кто, скажите, положа руку на сердце, учредил законы времени, разве не Я? Разве не Я укрепил науку? Разве не Я способствовал развитию торговли и заложил основы права и законности, а также воздвиг временные устои жизни?» - Крон говорил и говорил так красноречиво и проникновенно, что большинство слушателей было на его стороне, ибо им больше улыбалась мысль иметь царем Крона, чем мягкотелую царицу Рею. Пусть лучше Крон будет на правах ее мужа править страной, ведь он и впрямь величайший и мудрейший из титанов. Из него выйдет правитель рассудительный и расчетливый, да и его право наследования неоспоримо, ведь он сын славного отца Урана, кому же если не ему править страною. Вняв гласу разума, они всецело поддались новой идее, ими неприменно должен править Крон и только он. А Крон все это время говорил, не останавливаясь, он в общих чертах обрисовал им силуеты призрачного счастья и мнимого благополучия, отчего те пришли в восторг и иступление. При каждом новом услышанном слове они в друг начали вскакивать со своих мест, хлопали в ладоши, высказывая свой восторг, а самые бойкие из них устремились к возвышению, на котором стоял оратор, и протягивали к нему свои руки, стараясь прикоснутся до краев его одежды. Всякий норовил быть первым, и удержать их небыло никакой возможности, таковы уж бараньи повадки, куда один - туда и все. Пришлось Акусматикам палками и древком от копий востановить порядок в зале, быстро усадив возбужденных гостей по своим местам. Когда в зале воцарился порядок, Крон обратился к своему отцу, громовержцу Урану с такой речю: «Мой добрейший отец, я всецело отдаюсь на Вашу волю, и подчиняюсь Вашей божественной власти. Лучше мне огорчить Вас, невольно умерев у Ваших ног, чем против Вашей воли вступить в брак, поскольку наши законы не дозволяют детям женится без воли родителей, согласия и одобрения своих отцов, матерей и ближайших родствеников. Законодатели все как один лишают своих детей этого права, и передают это право на усмотрение родителей. Я готов заплатить за невесту Рею огромный выкуп златом, серебром и драгоценными каменьями, совершив брак по-древнему обряду Асура. О таком браке в наших законах говорится. Если жених платит деньги за свою невесту по-своему состоянию и затем женится на ней, то этот брак называется обрядом Асура. Моя мать, богиня Гея, благословила меня на этот брачный союз. Моя сестра Рея, с которой мы воспитывались одной грудью, и которую я люблю сильнее всего на свете, только что дала свое согласие. Осталось дело за малым, благослови нас, и мы закатим свадебный пир на всю ойКумену». Уран, все это время молчавший, тяжело вздохнул и молвил: «Ты уже взрослый, сын мой, но по-прежнему глуп. Если ты начал вспоминать законы, то почему забыл закон гласящий: «Сын принадлежит тому, от чьего семени он родился»?. Так вот, я вижу, что ты зазнался, ибо не обладаешь теми добродетелями, имя которым мудрость и разум, а остался все тем же мальчишкой, нуждающимся в наставлении». «В чем я не прав, обьясни отец», просил титан Крон. «Обьясни, обьясни» - просят возбужденные гости. «Я бы не хотел вам напоминать печальную историю головастика Шкрека, но вижу все же прийдется это сделать» - молвил бывший царь Уран. «Все вы конечно хорошо помните жабьего царя Демуза и его жену Ряпуху, помните или нет?» - выспрашивал он у демоносов. «Помним, как же можно не помнить жабьего царя Демуза и его жену Ряпуху, знатные были демоносы болотного царства». «Так вот» - продолжал Уран. «Когда умер жабьий царь, а за ним скоропостижно скончалась его жена Ряпуха, похоронили их жабы со всеми полагающимися почестями и призадумались, как же им жить дальше. Сошлись на совет все знатные жабьи старцы и стали кумкать, решать кого бы избрать своим царем. Много было желающих на пустующий трон, вот и пересорились все жабы, чуть дело не дошло до смуты. Так ни о чем и не договорившись, решили обратиться к жрецу, ибо его слово было для них законом. Что им наворожил жрец, никто толком не знает, только выпало быть царем одному маленькому, несмышленному в своих суждениях, и скоропалительному в поступках, головастику Шкреку. Жабы очень удивились этому диву, но больше всех сам будущий царь. Только взявшись за дело, жабы решили довести задуманое до конца, решили короновать головастика Шкрека ровно через семь дней. Решив, что дело сладилось, довольные жабы попрыгали по своим болотам - и делу конец» - молвил Уран и замолчал… «А что же царевич Шкрек?» - спросил Крон, который совершенно не знал этой истории, и ему не терпелось узнать, чем все закончилось. «А головастику неожиданный успех так заморочил голову» - молвил Уран, с укором посмотрев в сторону сына. «До этого времени ни одна уважающая себя жаба его не замечала, а теперь каждый здоровается, подлащивается к нему. Окрыленный успехом, головастик решил на протяжении всех этих семи дней, что остались до коронации, устроить веселое гуляние, пригласил на празднество всех своих новых друзей, и устроил пир на весь мир. Такого празднества еще не знал весь жабий свет, лучшие из лучших барабанщики, танцовщицы и музыканты развлекали гостей, а какой там был банкет, какие там были биточки из комариков, зажареных на пальмовом масле, просто пальчики оближешь. А сколько мохнатой живности: мотыльков, стрекоз, одутлов, мух да оводов - они забили, чтобы накормить гостей, просто уму непостижимо. А еще на дворе стоял огромный чан с пьянящим соком из желтых одуванчиков, и все пили из него пока в них влезало, танцевали и веселились, а головастик Шкрек больше всех. В песнях и плясках прошло шесть дней, и он расхвастался до того, что начал болтать, что станцует лучше самого знаменитого танцора, сказав так: «Шкрек взялся за дело». Жабы ему в ладоши хлопают, подбадривают, а он еще сильнее танцует, прыгает и так и сяк, предполагая, что он - самый лучший танцор во всем жабьем царстве. А по правде говоря, был он совсем не танцор, ему все время что-то мешало, по этой причине он часто спотыкался и падал. Прыгал он так, прыгал он сяк, пока со всего размаха не упал в помойную яму да и поламал себе лапки, слишком тоненькие они у него были. Вытащили его из помойки, отнесли домой и положили в кровать. Лежит головастик, все его тело болит, но больше всего голова и хвост. На седьмой день должна была состоятся коронация, да не состоялась. Даже у жаб существует закон, за которым жабы с видимыми увечиями то ли тела, то ли разума, не могут быть царем. Так и не одел он корону, досталась она более мудрому». Долгая пауза немой сценой прокатилась по залу Мегарону. Многие понимали, к чему клонит старик-громовержец, но вот к чему именно для них оставалось загадкой. «На что ты намекаешь?» - вскипел Крон. «Ты думаешь, если я хромаю, значит и душа у меня худая, прогнившая насквозь?» - с вызовом обратился он к отцу. Только Уран остановил его жестом. «Я о тебе еще ничего не сказал. Но теперь слушай и ты, дрожайший мой сын. Благодарю тебя, что ты оказал нам честь явиться сюда и развлекать нас своими хвалебными речами. Но если бы ты слышал себя со стороны, то узнал, насколько режут слух твои слащавые увещевания. К тому же еще час назад мне докладывали, что ты болен, тебя бъет озноб от пучи, кручи, млечи и трясучи. Если это так, тогда иди лечись, ведь кремневый серп в твоей руке совсем не похож на лекарство». «Не ожидал я от тебя, отец, таких обидных слов» - вырвалось изо рта у Крона, который так и скрипел зубами от обиды. «Ты, наверное, ждал, что тут тебя угостят медовым пряником» - остановил его Уран, «твое признание в любьви к царице Рее больше похоже на приговор, на угрозу». «Э-э-э» - мямлил Крон, пытаясь отыскать нужные слова. Только Уран уже не слушал его, он обратился ко всем присутствующим в зале с такой речью. «Закон справедливости исключений и скидок не дает ни кому, даже богам не допускает поблажек. Как сам ты поступил с другими, так, будь уверен, поступят и с тобой, - это закон небес. Как я могу позволить тому, кто на словах прикрывается медом поэзии, обещает всяческие блага, а в душе своей - грубый, наглый, заживо сгнивший полудемон–полутруп, на струпе струп, покрытый паршой и проказой, который хочет силой овладеть страной, но никак не сердцем моей дочери, и сделать ее нещастной. Нет тебе моего согласия!» -метнул Уран в его сторону гром и молнию, и прокричал: «Убирайся прочь! Иди отсюда, козлище! Излечи свою черную душу!» Крон просто рот открыл от удивления. А отец посыпал его не горохом, не полбой, а тяжелыми словами укоризны. «Ты клялся, что из всех существ тобою любимых, сильнее любишь ту, что воспитывалась с тобой одной грудью. Я не верю этому! больше всех на свете ты любишь самого себя. Убирайся прочь! Не будет тебе моего благословения. Рея выйдет замуж по обычаю Сваямвари – сама изберет себе мужа, это мое последнее слово». Прийдя в себя Крон нашелся чем ответить. «Видит бог, мне все это слышать очень больно», при этом его лицо пылало гневом, глаза сверкали странным, стекляным блеском, а голос перешел на срывающийся крик. «До каких пор меня будут наставлять эти дряхлые черепа! Эти ученые старцы!» - брызгал он слюной. «Мне в обед тыща лет, а мне все еще не дают вздохнуть свободно. И все же я надеюсь, что голос разума снизойдет в Ваши заплесневелые мозги, отец. А насчет моей любьви, я отвечю так. Не смейте касаться своими грязными лапами моих искренних чувств, я даже на миг не могу себе представить, что разлюблю когда-нибудь свою сестру, и даже если ее красота поблекнет, то и тогда я не смог бы ее разлюбить». С каждой минутой страсти накалялись, вот-вот должна была произойти развязка. «Ты чужд любьви» - вскричал Уран, «твое сердце из метала, который не растопит даже жаркое горнило огня. Убирайся отсюда кривоногий черный козел! Иначе я прикажу схватить и лишить тебя жизни, своими руками низвергну тебя в бездну Тартарары». При этих словах Уран поднялся с места и двинулся на сына, грозно размахивая своим царственным жезлом. Еще миг, еще один взмах - и он разнесет ему голову. Поняв, что дело приняло нешуточный оборот, Крон попятился к выходу, на ходу выкрикивая команды своим ученикам-Акусматикам. «Хватайте его! Держите! Вяжите!» А Уран, размахивая жезлом, преследовал его, но пробежать смог всего несколько шагов, кто-то бросился под ноги, сбив его на мраморный пол. С горохотом опало на мраморный пол тело бога, несколько Акусматиков, словно плети, повисли над распростертым божичем, крутили его веревками по рукам и ногам. Крон в начале бросился бежать, а затем, сообразив, что Уран свергнут на пол, снова обрел мужество и, подскочив к отцу, пытался сорвать с его головы Урий – змеиную, трех-головую корону. А та за многие тысячелетия буквально вросла в кости черепа и никак не хотела отрыватся. Тогда Крон занес над отцом свой окровавленый серп, пытаясь срубить Урий, украшавший переносицу царя. Он бил ожесточенно, сначала по одной из змеиных голов, затем рубил вторую, только все было тсчетно. Серп, высекая искры, отскакивал от короны, не причиняя никакого вреда. Смех громовержца, будто раскат грома, прозвучал в этом замкнутом пространстве зала Мегарон. «Услыште меня небесные Сварожичи, - прокричал Уран хрипя горлом, знаетели вы, что эти демоносы, созданые из глаза моего, замыслили против меня злые дела? Да будет проклята рука, поднявшаяся на отца.» Он высвободил руку и, сорвав с головы одну из трех Уриев, швырнул свое божественное око в толпу сгрудившихся Акусматиков. Божественное око Урий ударило ученика Гора в голову и пристало к его голове. Сколько он не пытался его сорвать, ничего у него не выходило, теперь Гор мог по праву щитатся великим царем. Крон же, не ожидавший такого поворота событий, просто оторопел. «Пусть моя корона не достанется тебе, злодей!» - вскричал Уран, срывая с головы второй божественный Урий и снова бросил им в толпу смутьянов. И о чудо, Урий снова прилип к голове Гора, теперь у него власти было больше чем у всех остальных демоносов ойКумены. Ужаснувшись, Крон отскочил в сторону и скорчил такую отвратительную рожицу, от которой Уран буквально залился громким смехом, потрясая своды дворца. «Что, недоносок, не досталась тебе корона» - кричал он ему, «так знай же, что и третья Ура тебе не достанется». Уран поднес руку к своей голове, чтобы сорвать последнее божественное око из царской короны. И в этот миг Крон, словно очнувшись от оцепенения, сделал шаг. Гнев затмил его рассудок. Трудно боротся с гневом, чего он захочет ради того, не пожалеет жизни, ни своей ни чужой. Для гнева нет разницы, что жизнь, что смерть, юность, старость - все едино. Крон бросился к отцу, занеся над его головою остро отточеный серп, и прокричал: «Обезглавлю тебя, глупый старец!» Древний кремень серпа, на которм запеклась первородная кровь земли и неба, со свистом рассек воздух. Всю свою силу вложил он в этот чудовищный удар, и тут же фонтаны крови брызнули во все стороны. Кремневый серп пожал еще одну жатву, оскальпил, снес с головы отца последний Урий, и он, отскочив, покатилась Крону под ноги, окропив кровью мраморный пол дворца. Удар был такой силы, что тело бога в миг обмякло, в его божественном мозгу случилось завихрение. Но он все еще не утратив способности сображать, широко раскрытыми очами смотрел на голубую кровь, перепачкавшую ему руки, застилающую лицо. Пред его глазами кружились радужные цветом видения, сотканые из мириады цветов, дождь из искр и блестков всех цветов радуги, какого-то дивного и таинственного аромата с привкусом крови, который просто сводил с ума. «Я знаю», шептали губы старика громовержца, «моя эпоха закончилась, а с нею увял и цветок мой жизни, но коль скоро так вышло знай же… В твою эпоху будут преобладать зло и мороз, а произростать будет только дикий глод, сорняки, колючки, обман, насилие, измена, ложь и воровство. Честным демоносам не будет житья, а такие злодеи, как ты, будут добиваться власти и успеха.» Крон почти не слушал старика, схватил златой Урий и тут же водрузил его на свою голову. Под тяжестью божественной короны, кожа на его лбу собралась складками, что придавало новому царю несколько комичный вид. Стараясь удержать на голове царственный венец, он выпятил челюсть и прошипел: «Замолчи, мерзский старик», и угрожающе замахнулся окровавленым серпом. «Молчи, иначе я зарублю тебя», кричал он что было сил, и руки его дрожали. Уран слабел, силы оставляли его, пред глазами плыли видения, образы сменялись миражами. Искаженное оскалом, лицо Крона вытягивалось и гримасничало в жутких, извращенных образах, и он пытался гнать их от себя, отмахивался рукою. «Прочь! Изыди!» «Замолчи, мерзский старик» - угрожал ему Крон, «иначе смерть». Угрозы уже не страшили бога, ибо он умирал, последнее, что он сумел вымолвил, было проклятье: «Пусть будет проклята рука, ударившая отца! Я призываю священных предков преследовать тебя смертью и разорением, голодом и чумой. Ты недостоен быть богом» - шептали слабеющие губы старика, «твое обличие - облик змия и шкура крысиная. И будешь ты тысячу лет ползать на брюхе своем, искать пропитание мышей и змей себе подобных. И еще тысячи лет будешь искупать свои прегрешения в склепе стона. И стон твой будет для моего сердца усладой» - это было последнее, что успел сказать Уран, ибо силы окончательно покинули тело. Издав вздох боли, он лишился чуств, а воины, которые держали льняные веревки, вдруг ослабили свою хватку, ибо испугались тех перемен, случившимся в теле Урана. Его ноги стали похожи на тонкие палочки, руки усохли и скрючились, тело сморщилось и потрескалось так, что казалось он вот-вот готово развалится на части. На его голове, где прежде росли царственные Уреи, появились радужные перья, они сжались в комок и выпорхнули из окровавленой раны. А кровь??.. лужей растекшаяся по мраморным плитам…. Спустя какоето мгновение случилось чудо, голубая божественная кровь отца…. вдруг отделилась от пола, преобретая очертания девы первозданной красоты. Высокая, стройная, с нежными чертами лица, с мягкой волной золотых волос, будто венец лежащий на ее пестротропной голове, явилась в этот мир богиня Афродита. Сбылось предсказание. «Это – Афродита» – крикнул кто-то из гостей, «родилась таки пестротропная». И правда, это была она - пестротропная богиня, а над нею кружились птицы дивной красоты, сотканые из осколков божественной души Урана-громовержца. «Что это?» - вскричал Крон в страхе. «Неужели его душа отлетела?» - кричал он вполне искренне. «Неужели я убил своего отца?» При этих словах он упал на колени пред лежащим, все еще сжимая окровавленый серп в своей руке. «Отец очнись!» - тянул он его за полы одежды, и слезы капали из глаз, но тот лежал бесчувственной массой. Лишь из раны на его голове сочилась голубая кровь, да частицы души истекали из тела. «Убирайся прочь! не прикасайся к нему своими грязными лапами. На них запеклась божья кровь» - вскричала пестротропная Афродита, оттолкнув его ногой, и тут же воспарила над сводами дворца, где ее поджидала эфирная колесница, сотканая из радужных цветов. Сжимая в своих руках поводья колесницы, в которую были впряжены сотни пестротропных птиц, она облетела по кругу зал Мегарон, успев заглянуть каждому в немигающие, полные страха очи и умчалась прочь. Легкий, ласкающий ветерок принес ее на остров Кипр, где она канула в море, превратившись в морскую пену, будто и не было ее никогда. Лишь спустя века, когда закончиться власть Крона, прекраснотропная Афродита снова возродиться из морской пены и света звезд, отчего в народе ее назовут Кипридой. Совладав с собою, Крон, как и подобает великим титанам, первым вышел из оцепенения. Сабскаба, помогая ему подняться на ноги, шепнул: «Подобно тому, как лев питается ослом, так и добро питается злом. Собирись с духом, доведи задуманное до конца. Ведь ты стал правителем огромной страны» - поучал он его, поправляя одежду, вытирая с лица запекшуюся кровь. Крон осмотрелся вокруг, строго взглянул на присутствующих, затем на отца, лежащего в луже крови и выдал свой первый указ: «Повелеваю удалить Урана от дел, сослать его в страну Пунт в землю Медиамскую». И стража тут же бросилась исполнять приказ, подхватила размякшее тело и унесла прочь. Лишится божественных Уриев, значить стать уязвимым, беззащитным и слабым, все это в один миг произошло с богом Ураном. Оскальпив отца, лишив его божественной короны, Крон сделал его одним из мириада смертных демоносов. И теперь ему только и оставалось, что доживать свой век в ожидании смерти. Он умер не сразу. Не умер и в тот миг, когда острый серп лишил его божественных Уриев, он просто сжался в комок в предчувствии скорой смерти, а она, словно и не ведая о его существовании, знать-не знала дорогу к его телу. Он лежал без чуств, слыша голосящее рыдание дочери Реи, проливающей слезы на его груди. Слышал яростную ругань и перебранку Крона с его учениками, лающими друг на друга за обладание божественой короны, слышал шум и гам гостей, да топот их копыт, гулко ударяющих о мраморный пол. Все это мелькнуло в его сознании, словно тень вчерашнего дня. А затем его словно покойника подняли, и уложив на простыни, куда-то несли. И вот в этот самый момент он действительно умер. Он умер не физически, умер духовно. Так великий бог, основоположник рода титанов, оказался низвергнут со своего престола, уступив власть сыну. При переходе из одной эпохи в другую меняются условия, старый мир рушится и зарождается новый. Ниспровержение Урана в свою очередь открывало возможность дальнейшей смены поколений богов и совершенствования божественных властителей мира в духе демонизма, антропоморфизма, упорядочености и правопорядка. Небо и земля до этого мыслилось как единое целое, мать и сын, муж и жена, были едины в своем первородстве. Теперь же Уран и Гея неразрывно связаные одними узами, разделились на веки.