Читать «КАМПА-ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА. Третья часть» онлайн - страница 237

-Да, такое бывает, - согласились пастухи, неспешно потягивая из кувшина хмельного пива. А затем один из них подбросил в костер охапку душистой травы, протер глаза от едкого дыма, повернулся в одну сторону - заплакал, повернулся в другую – рассмеялся. И только хотел рассказать какую-то забавную историю, но в этот самый миг ночь огласил собачий лай. Пастухи тут же повскакивали с места и с копьями на перевес убежали в ночь, освещяя себе дорогу огнем факела.

-А если это не саблезубые лисицы, а арийские хищники бродят вокруг да около? - предположил Сабскаба и тут же обнажил свою семижильную плеть. И правда, в такой кромешной тьме трудно было разобрать, кто есть кто.

-Откуда им взяться, - попытался успокоить хазяина слуга Бончо.

Но тот не стал его слушать, ответил загадочным шепотом.

-Это могут быть переодетые диверсанты Арии, они на такие штучки большие мастаки, помнишь, как они в ветряные мельницы оборачивались?

-И правда, - согласился Бончо, - точно диверсанты, давай, хазяин, сбежим отсюда пока не поздно.

Так они и сделали, прихватив с собой головку сыру, желудей да редиску, быстрее ветра домчались к батарее метательных машин, которая была расположена на возвышености как раз над Содомом и Гоморою.

-Ох, и ночка! - утирал пот с лица запыхавшийся Сабскаба, - не видать ни зги, а тут еще эти саблезубые лисицы подвывают „уууууууууу”! Точно это диверсанты... „уууууу”!

                   Диверсия

В ту самую ночь тиран Крон призвал к себе диверсанта Апекса, выдав ему целый мешок желто-сине-зеленого порошка, отправил в горд, приказав подсыпать порошок в пищу.

-Постарайся организовать пирушку, - напутствовал его тиран, - да не жадничай и бедняка накорми, и богатого, но особенно старайся для воинов.

-Я слышал, - отвечал Апендикс, - что в городе свирепствует голод, где брать продукты для пиршества?

-Придумай что-нибудь! дать бы тебе за одно глупое слово тысячу плетей. рассыпь порошок с этой башни, как ее там…

-Иггдрасиль, - подсказал Апекс.

-Вот-вот, с нее самой и посыпь этот порошок на голову Ариев. Сыпь его в дымоходы домов, сыпь в окна, в двери, сыпь везде, где только можна и нельзя.

-Будет сделано, - по-военному четко и ясно отвечал диверсант. Под покровом ночи стража незаметно провела его к крепосным стенам, приказав: «стой тут и жди». Пять, десять, пятнадцать минут ожидяния, протянулись сквозь ночь словно ажурная паутина времени. Частые звезды, искрясь и переливаясь по небосводу, слепят глаза. Это бог сна Гипнос тянет к нему свои обьятья, пытаясь усыпить. Только Апекс держался как мог, спичками подпирая свои ясные очи да веточкой бузины отмахивался от надоедливых комариков. Хоть гвоздями прибей эти веки, хоть казеиновым клеем приклей к ресницам, все равно закрываются. Несильно хлестал он себя по лицу веточкой, проганяя сон да надоедливых комариков. В этот самый миг пред ним, будто мимолетное виденье, будто гений вечной темноты, мелькнул чей-то смутный образ. Решив, что это обояние сна, которое сейчас же рассеется, Апекс сколько смог раскрыл свои зеленые глазища и увидел, что к нему наклонилось какое-то изможденное, высохшее лицо. Длинные и черные как уголь волосы лезли из-под наброшенного на голову покрывала, странный блеск взгляда и мертвенная смуглота лица, выступившего резкими чертами, заставили бы скорее подумать, что это был призрак, вырвавшийся из лабиринтов чистилища. Вздрогнув от неожиданного испуга Апекс часто-часто лязгал зубами, так он делал всегда, когда был голоден или перепуган, а затем найдя в себе силы воскликнул: «Кто ты, дух нечистый? Сгинь с глаз долой, вернись туда, откуда прибыл, ибо мы с тобой слеплены из одного теста. Ты ужасен, а я страшнее, ты «бюнбиквон, а я рынклюба». В ответ на это приветствие страшное приведение своей когтистой лапой пережало ему кадык, и, казалось, молило о молчании. «Молчи и не болтай лишнего» - умолял призрак. Ни единого звука не издал Апекс, лишь с силой отпихнул от себя это видение и только тогда узнал пивовара Охабе, которому он в харчевне задолжал не один обол. Но еще не осознавая, что пред ним реальный, а не призрачный Охабе, начал оправдываться.