Читать «КАМПА-ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА. Третья часть» онлайн - страница 19

Дорожная тряска привела его в чувство, Уран проснулся, и едва сумел раскрыть свои очи, всматривался мутным взглядом, стараясь рассмотреть окружавшие его предметы. Пытаясь встать, он сделал себе больно, страшная слабость одолевала все его члены. Руки, ноги не слушались, тело гудело барабанной дробью. «Что со мною, где я?» - думал раненый, оставив попытки поднятся. Присмотревшись, он сумел распознать, что находится в замкнутом помещении, крытой войлоком Арбы, а пред ним на соломе сидит его верный змий Офион, наклонясь к нему и прислушиваясь ко всякому его дыханию. «Где я,» - только и смогли вымолвить его губы. «Молчи же, молчи» - останавливал его Офион, «ты еще слаб». Только Уран напрягал ум и старался припомнить бывшее, спрашивал: «Да скажи же мене, где я теперь, на том или на этом свете...». «Молчи же, молчи» - успокаивал его Офион, «разве ты не видешь, что весь и изрублен, уж две недели как мы в дороге скачем, не переводя дух, а ты в бреду и горячке, несешь и городишь всякую чепуху. Молчи же, молчи, если не хочешь нанести сам себе новых увечий». Только Уран все старался и силился собрать свои мысли и припомнить бывшее. «Да ведь на меня поднял руку мой сын» - схватился он за бинты на своей окровавленой голове, ощупал рукою рану. И обняло горе старую голову, сорвал он, сдернул все повязки своих ран, бросил их прочь, хотел что-то крикнуть, но не смог, из ран открылось кровотечение, жар овладел его телом и он потерял сознание. А между тем верный Офион склонился над ним, бранясь и рассыпая без счету уйму укорительныех слов и упреков. «Молчи же, говорят тебе, молчи» - бранился он сердито, как это делает нянька, выведенная из терпения неугомонным ребенком. Схватил его, спеленал в воловью кожу, увязал сыромятными ремнями, по-новому перебинтовал голову. «Хоть не живого, но довезу тебя в страну Пунт” - твердил Офион, «не допущу, чтобы дикие звери рвали твое тело, да воронье склевало твои ясные очи”. А когда спустя несколько месяцев добрались они в страну Пунт, в землю Мадиамскую, тут же принялся лечить его травами да целебными снадобьями. Нашел какую-то знающую целительницу по имени Иштар из народа Прах, которая целый год поила его разными снадобьями, ставила компресы, каждый день резала ему по барану и кормила больного жирным мясом. Только все равно змий Офион думал, что не выжить ему. Но время, как известно, лучший лекарь, оно вылечило Урана, ему стало лучше. Может целебное лекарство, или железная воля взяла верх, неизвестно, а только через некоторое время он встал на ноги, и только рубцы на голове давали знать, как глубоко был ранен громовержец. Однако это уже был не тот Уран-громовержец, что прежде. Он стал пасмурен и печален, ходил как туча, у него даже лицо изменилось, тяжелые морщины насунулись на его лоб, и уже больше никогда не сходили с него. „А что там в Сорочанске происходит, кто правит страной, Рея или Крон” - интересовался он у Офиона. „Не думай о том" - просил его змий, «а то снова раны на твоей голове откроются». «И все же» - ответь, стоял на своем Уран. Пришлось объяснять, дескать стал твой сын победителем, и лесов, и полей повелителем, покорилися демоносы усатому, чтоб ему провалится проклятому, а он между ними похаживает, золоченую корону поглаживает, даже змий Эврином теперь у него в услужении. Но лучше о том не знать, нужно просто жить, дышать воздухом, забыть прошлое, думать о будущем. «Ладно» - молвил Уран, «забуду прошлое, начну жизнь с нового листа». Оглянулся вокруг себя, посмотрел на эту Мадиамскую землю и решил начать жить по-новому, ведь он теперь стал простым демоносом. Вместе с царственными Уреями у него забрали и его божественное могущество, власть и силу, ему даже имя урезали. Согласно предписанию, имя ему укоротили, если раньше все его звали богом Ураном, то теперь приказано именовать его сокращенно Уром, или Ур. И раз и навсегда запретили покидать пределы страны Пунт. И еще много чего ему запретили, только никто не во власти запретить ему мыслить, а если он мыслит, значит он существует. „Но разве это жизнь” - думал, размышлял Уран, глядя на это убогое, черное от времени и палящего солнечного зноя селение, которое называлось смешным и непривычным именем Куляб. Совершенно почерневшие, потресканые, глинобитные дома со множеством торчащих жердей, да мусор и грязь усиливали мрак увиденного. А улицы – это же настоящая помойка: разбитые горшки, тряпки, объедки, шелуха, кости грудами валялись под ногами. И всякий житель Куляба швырял на улицу все, что было у него в доме негодного, доставляя прохожим возможные удобства созерцать и вдыхать всю эту миазму и дрянь. Да и вся Мадиамская сторона представляла собою сплошное убожество. Редкие деревни были построены из высушеной солнцем глины, в них проживали какие-то пришибленые, забитые демоносы с кожей цвета грязи, по каким-то не понятным причинам решившим здесь поселится. Рога на голове и те имели немногие, а у тех, кто их имел, они были какие-то мелкие, атрофированые рожки, роженята, рогулечки. Безрогие бычьи головы, свиньи хвосты, на ногах копыта и рыбья чешуя - вот и все их прелести, и сами они выглядили так, будто вот-вот превратятся в грязь, так их и называли Прах земли или же Прахи. Веселый, круглолицый демонос, черный, как сама земля, поздоровался с Ураном и, высунув изо рта все свои 18 клыков, молвил: „Вы сегодня - первая прекрасная особа, которую я встретил”, говорил он улыбаясь. „Да” - согласился Уран, „Вам больше повезло чем мне!” „Боже правый и левый” - качал головой старик Уран, жалея местных жителей, „для меня настоящее чудо, как вы умудряетесь жить в таком климате”. „Климат у нас и правда прекрасный”, отвечал черный, замурзаный демонос, будто только что выбравшийся из праха земли. „Когда я впервые сюда попал, я не ходить, не говорить, ни пить, и даже есть не мог самостоятельно, а теперь, как видите, такое здоровье”. „И давно Вы тут живете?” - интересовался Уран. „Я - месный, я тут вылупился” - отвечал абориген. „Кто ты, незнакомец?” - спрашивали жители у старика, недоверчиво осматривая его осунувшуюся внешность, „неужели ты тот самый бог, сумевший создать весь этот мир, породивший могучих сыновей титанов? Что тебя сюда привело, в наш богом забытый край, ведь даже вода у нас нехорошая, и земля причиняет бесплодие?” Тогда Уран, собрав в кулак божью силу молвил так: „Подайте мне новую чашу, и положите туда соли”. Когда ему подали все, что просил, он подошел к источнику воды, бросил туда соли, и сказал: „Исцеляю воду сию, не будет от ней впредь ни смерти, ни бесплодия”. И тут же вода сделалась здоровою до сего дня. „Вот так чудеса!” - шептались жители Куляба, пробуя воду на вкус, и впрямь вода стала здоровою. „А ведь раньше как было” – жаловались они „не то что пить, даже умываться ею нам было противно, а теперь красота”. „То ли еще будет” - заверил их старик Уран - „через четыре года здесь будет город-сад”. „Ну ты сказонул, город-сад” - чуть не подняли его на смех жители Куляба. Но Уран твердо стоял на своем: „Верьте мне, через четыре года здесь будет город-сад, главное хотеть - и все получиться. Тот, кто добивается, исчет средства, а кто в душе закостенелый лодырь и скволыга, тот исчет причину. В мире - временном, сущность которого тлен, не сдавайся вещам несущественным в плен. Сущим в мире считай только дух вездесущий, чуждый всяких вещественных перемен” - проповедовал старик. А жители Праха, развесив уши, слушали, раскрыв свои рты от удивления, ведь им прежде никто и никогда не говорил таких красивых слов. И о чудо, они поверили в свои силы, засучили рукава своих туник и закипела работа. Жители Куляба первым делом убрали весь хлам и мусор с улиц, построили себе красивые, уютные дома, а самый большой и красивый воздвигли для Урана, или Ура, как они его именовали. Только он не стал жить в том доме, отдал его под храм целительницы-богини Иштар, излечившей его от недугов, а сам удалился в пустыню, устроил себе временное жилище под одиноко стоящей пальмой, век которой нельзя было определить. Казалось, эта пальма росла тут от начала мироздания. Такая она была старая, там же был посажен первый саженец будущего сада. „Я назову этот сад в честь своей дочери Реи” - мечтательно молвил Уран, и сухая мужская слеза скатилась по его щеке, оставив после себя влажный соленый след. „Как ты там моя доченька?”