Читать «Арена XX» онлайн - страница 277

Прислонясь к мачте, я размахиваю флагом, как потерпевший кораблекрушение. «Иногда португальский корабль декоративно проплывал на горизонте английского приключенческого романа». На третий день я увидел «паттон». Он полз на меня с нескрываемым удивлением и наконец остановился:

– Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя.

Это был майор, я отложил книжку.

– Гуревич Юлий, два два один семь семь один два. Двести сорок второй танковый полк, штабная рота.

Когда-то мне велели запомнить свой номер. «Гипертрофированное чувство ответственности» приняло это к сведению. И по сей день, разбуди меня среди ночи, мой язык воспроизведет его фонетически, на иврите, в обход моего русского сознания. Это как по зигзагу, вычерчиваемому пальцем, помнить номер телефона. Что он у меня теперь сменился, узнают лишь в одном случае. В переводе с иврита это звучит так:

Я повторяю: «“Медь” в квадрат двенадцать!»Немного – пять… ну, три минуты «меди»в квадрат двенадцать… по дороге к «Габриэле»!…туда, где догорает «Габриэла».Кто ляжет и заснет в дороге к «Габриэле»?Кто будет двигаться по гребню силуэтом?Неуязвимый, словно ангел,как ангел, продолжающий подъем, и толькопросящий «золота» – прикрытья до вершины.Еще немного, и вдали отсюдаЗарыдают.

– Ты в порядке?

– Как видишь.

На этом закончилась моя робинзонада, а с нею и участие в боевых действиях.

Два дня я провалялся в госпитале, где со мной «работал психолог».

– Я категорически не хочу, чтоб об этом знали мои родители и моя жена. Ясно? У моего отца больное сердце.

Психолог выслушала меня, все записала.

– И еще, – попросил я, – можешь сделать так, чтоб меня перевели в другое место? А то каждый будет расспрашивать. И про Свисо Голани.

Так я попал в один из бездонных армейских лагерей за Беэр-Шевой. На фоне лунного пейзажа Негева он мог пробудить интерес к научной фантастике. Или – отвращение. В самодеятельном музейчике среди прочего имелась башня, снятая с Т-54 – с отверстием сбоку. В отличие от рубленых угловатых «паттонов», у нее овальные черты, женственный русский дизайн. «Маленькая дырочка в башне – это как пуля в висок, – объясняет мне тамошний Шломо. – Внутри всё по стенкам».

В «домашней коллекции» было несколько танков и броневиков, начиная от ровесников моего «чехи» и кончая забракованным по какой-то причине «паттоном». («Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал».) Прямой козырек над гусеницей я приспособил под конторку, стоя за которой писал. Кругом ни души, никто не лез с глупостями, как в кантине, где включен телевизор, орет полсотни глоток и за столиком, видя что я что-то пишу, каждый считает своим долгом поинтересоваться: «Что ты учишь?» Что человек может просто сочинять, им в голову не приходит, как не приходит в голову, что можно «игрой на свадьбах» зарабатывать себе на жизнь – а другого приложения у моей профессии в их представлении не существовало, и не рассказывайте им сказки.

Слава Богу! Здоровая нация.

Добраться до Иерусалима можно было за те же три-четыре-пять часов, что и с Голан. По существу, ничего не изменилось. В мае я испросил себе месячный отпуск – «Наш полк стоял в местечке N». И далее см. предыдущую главку, про Исачка. (Ах да, Свисо… Как и многих, его опознали по фотографии и через несколько месяцев обменяли по курсу – не помню, какой он был тогда, один к двадцати?)