Читать «Комбинации против Хода Истории(сборник повестей)» онлайн - страница 41
Игорь Гергенрёдер
жареной свининой.
Котера с выражением удовольствия от собственного гостеприимства пояснил:
— Любимая еда чехов! Это то, чем каждый чех гостя угостит от всей души.
Володя глядел хмуро–непонимающе.
— Вы, под австрийцами, это всем народом ели? И… плачете?..
Майор рассмеялся: разумеется, этим людям не понять, отчего плакал его народ… Чтобы у чеха ещё и свинины не было?..
— Это не можно никак! Нельзя представит в природе!
Воцарилось молчание, глаза Володи сделались углублённо–внимательными и вместе с тем рассеянными, словно не на еду он смотрел, а за некий занавес проникал взглядом.
— Стало быть, у вас хоть сытость была, — заметил как–то мимолётно. — А у нашего мужика — ни сытости, ни воли.
Вдруг с дикарской непосредственностью, по–волчьи тоскливо запел:
Оборвав, надрывно–хрипяще прошептал:
— И всё одно: коли плачете — и вас жалко.
— Плакать, жалко — как это русско! — одобрил Котера. Подчёркивая уважение к Ромееву, он перешёл на «вы»: — Вы — специалист старой полиции, служили самодержавию, а мы, чехи, по своим большинстве — социал–демократы. Но я жалкую вас, мне жаль о вашем великом страдании, когда — что вы любили, служили на что — разваливайтся ужасно…
Володя с лихорадочностью возразил:
— Страданье–то моё было раньше, когда я пареньком обретался среди грязи да когда первого марта четырнадцатого года бесстыдно вышибли меня со службы. — Он смотрел на чеха страстно–убеждающе, стремясь заставить его понять: — Моё об себе понимание стало разваливаться.
Зачем я таким, какой я есть, послан жить, если не дают мне оберегать Россию? Или нет у меня назначения, а только сам я обманывал себя?
От этих мыслей стояли у меня в глазах сук и верёвка…
— Зато уж теперь я — в ра–а–дости! — вдруг вскричал с детским ликованием, на щетинистом подбородке дрожали прилипшие крошки. — На то я в жизнь послан, на то меня жизнь в щёлоке варила, на огне калила, чтобы в нынешний момент — самый для России смертельный — я вызволять её мог!
Котера решил, что русский пылко предвкушает возможности для наживы, которые ему открывает служба в чешской контрразведке. «Пусть берёт, сколько сможет, — подумал майор, — лишь бы очищал станции от агентуры».
Железная дорога была жизненно важна для чехословаков. Только по ней они могли добраться до Владивостока, откуда и отплыть на родину.
* * *
Другие эшелоны белых тащатся в оренбургском направлении. В теплушке,
расположившись на полу, беседуют приятели Ромеева. Масляный фонарь бросает слабый дрожащий свет. Лушин, выпивши и потому в хорошем настроении, признался:
— Не верил я, что Володя столь крупно будет прав. И-ии… на–кось! Как начали к вокзалу свозить: и тебе китаец, и голубятники — сынок с папашей, — и комиссары… — он злорадно рассмеялся: — Эти–то уже кожанки натянули! в потайных фатерах досиживали: вот–де щас наши придут… Лежат теперь у пакгауза… А то б Володя висел в петле… — он шмыгнул носом, тыльной стороной ладони вытер слезу. И вдруг воскликнул с воодушевлением: — Чехи-и! Сделали!
Быбин отдал должное:
