Читать «Прямой эфир (сборник)» онлайн - страница 6
Коллектив авторов
– Что, – говорит, – чемпион?
И на значок мой кивает.
Я ногу чуть вперёд выставил, голову гордо поднял:
– Да, – отвечаю. – Было дело!
– И в каком виде? – интересуется педагог.
– Футбол, – всё ещё горжусь собою я.
– Вот, – обращается Клебанович к своему коллеге, второму экзаменатору. – У наших в финале выиграли!..
Вот так дела!
Кто же знал, что оба, принимающие сегодня у меня зачёт, в своё время учились в Киеве и закончили тамошний институт инженеров ГА?!
А Клебанович тем временем поведал однокашнику и про наш гол из офсайда, и про их пенальти неназначенный не преминул вспомнить…
– В общем, – Клебанович заглянул в мою зачётку. – Как вы, Коротков, не старайтесь, выше тройки я вам поставить не могу!
Развёл руки и улыбнулся неприятно:
– Сами понимаете!..
Я и стараться не стал.
Молча забрал свою зачётку с трояком и пошёл себе восвояси.
Сразу же за дверью снял я значочек свой чемпионский и больше на экзамены его не надевал.
Прямой эфир
22 января 1991 года.
В останкинской студии программы «Время» всё готово к вечернему выпуску.
Буквально за минуту до эфира мне приносят новый текст и сообщают, что этот материал и будет первым.
Пока шла заставка с известной всей стране музыкальной темой «Время, вперёд!», я быстро пробежала глазами по только что принесённой бумаге. Это был текст указа об изъятии из обращения и обмене пятидесяти– и сторублёвых купюр образца 1961 года.
Отзвучали последние аккорды заставки, и я – в эфире:
– Здравствуйте, товарищи!
Читаю указ, а сама краем глаза замечаю: в студии происходит что-то не то! Операторы за камерами, режиссёр и его ассистенты за стеклом, все энергично жестикулируют, пытаясь донести до меня какую-то информацию.
Оказывается, не работал мой микрофон. То есть телезрители меня видели, но не слышали. Техническая накладка – такое иногда случается в прямом эфире. Увы, никто от этого не застрахован.
Наши технари выход из положения нашли быстро – пустили звук через общий микрофон, который висел надо мной и ловил интершум в студии.
Я вновь поприветствовала многомиллионную аудиторию и начала читать злополучный текст сначала:
– Указ Президента СССР Михаила Сергеевича Горбачёва «Об изъятии из обращения и обмене старых купюр и ограничении выдачи денег с вкладов в сберкассах…»
Надо ли говорить, как все мы переживали после эфира – техника подвела в самый ответственный момент! Стране читают указ её Президента, и тут – такое!..
А через два дня я от всей души смеялась над газетной статьёй, в которой на полном серьёзе сообщалось, что Шатилова забыла нажать на кнопку звука, потому что глубоко задумалась. О чём? О том, как же ей самой успеть поменять за отведённые три дня накопленный на сберкнижке личный капитал. И для пущей убедительности даже точная сумма была указана – целых восемь тысяч рублей!
В начале девяностых в нашей стране бульварная пресса начинала поднимать голову.
Утро
Проснувшись, я обнаружил, что я мальчик.
Живу в доме, где меня очень любят, где пахнет керосином и жареным луком. Там только что вымытый сырой пол и женщина у керосинки – это моя мама. В керосинке горит огонь, а на ней шипит сковородка. Мама кудрявая, быстрая. На ней халат в цветочек. Бабушка в тазу моет большие багровые помидоры. Я их люблю. Мама жарит яичницу с помидорами и луком. Я точно знаю, что люблю яичницу с помидорами и луком. Я точно знаю, что не люблю манную кашу и сметану. На бабушке узбекское платье из хан-атласа. Оно очень яркое и переливается на свету. Бабушка совсем седая, но очень хорошенькая, она похожа на куклу, только личико с морщинками.
