Читать «Том 2. Пролог. Мастерица варить кашу» онлайн - страница 287

Таким образом, все было готовое даваемо Мери от ее воспитателей и воспитательниц, нравственных людей: внушен идеал счастья, указано и где найти его; вот вакансия, он уже или ищет, или скоро будет искать новую любовницу… «Почему ж бы не взять ему меня?» – подумала Мери и стала засматриваться на себя в зеркало. Можно взять ее. Она не хуже – даже лучше этой его любовницы.

Да он и сам думает так. Он сам говорит ее дяде: «А какая прелесть становится ваша Машенька, Иван Антоныч». – Дядя всегда сообщал об этом всем, и все после того сообщали Мери, которой уже было сообщено и прямо самим дядею;

«Надобно только захотеть, и он сейчас же променяет ее на меня». - думала Мери. Только захотеть… И как же не захотеть? Жить так счастливо! – Да и сам он такой, что нельзя не признаться: это чудо, что за любовник!.. Весь кружок, воспитавший дядю, находил, что нет на свете человека, которого было бы можно сравнить с Виктором Львовичем в каком бы то ни было отношении: по уму ли, по манерам ли. – по походке ли, по разговору ли. – по всему, первый между всеми, и лицом то же самое: чудо, да и только!.. Это было лакейское обожание. Но действительно, Виктор Львович и теперь по лицу еще довольно молодой мужчина и красивый. Тогда было ему тридцать пять, тридцать шесть лет.

«Только захотеть, и он променяет ее на меня». - думала Мери. Как это сделать? – Надобно начать кокетничать с ним. Надобно. Мери решилась.

Во всем этом еще не было ровно ничего своего. – не только от своего сердца, даже из своей головы. Все это были чужие мысли, чужие стремления, вбитые в голову Мери разговорами и вздохами нравственных людей, ее дяди с его кружком. Они вздыхали от любви к богатству, и оставались бедны, – поклонялись всякому прошлому успеху, и оставались честны в поступках. – потому что от природы были слабы умом, робки сердцем, вялы волею; неспособные ни рисковать, ни даже пожелать энергически, они оправдывали свою апатию и трусость бессмысленным набором слов и не умели понимать, что лгут сами перед собою. Мери разобрала их истинные убеждения сквозь пустые фразы, которыми они возвеличивали свое бессилие. Идеал счастья был вложен в ее мысли готовый. Дорога к счастью указана. Все было чужое внушение. Своего было только уменье понять и отвага идти.

Она была отважна. Но она была скромна по привычке и совершенно неопытна в кокетстве. Она превосходно знала его понаслышке, отчасти по наблюдению. Но и не умела, и стыдилась, и робела. Каждое утро она думала: «Ныне, как придет Виктор Львович играть с Наденькою. – и если тут не будет Шарлотты Осиповны. – начну кокетничать с ним». – Он приходил, и Шарлотты Осиповны вовсе не было тут, или она выходила распорядиться по хозяйству; – и он уходил, и она могла только досадовать на свою трусость: он не заметил ничего, и нечего было ему заметить… Тем больше она мечтала, и тем живее рисовалось все в ее мечтах; вот она кокетничает с ним; вот он завлечен, и она говорит: «О, пощадите меня!» – а сама падает в его объятия. Голова разгоралась, и сердце стало трепетать, и его трепет был так приятен… Девушка обольстилась кружевными платьями, а теперь становились привлекательны ей сами любовные сцены. Милее, нежели о брильянтах, стало мечтать ей о самом любовнике. Прижаться грудью к его груди – какое, должно быть, это наслаждение, когда и от мыслей так приятно бьется сердце! О, какое будет это блаженство обнимать его!.. Но достижимо ли оно? Что, если он отвергнет ее? Захочет ли он променять на нее свою любовницу? – Мери начинала мечтать с уверенностью в успехе. – и через полчаса доходила до отчаяния: его любовница так умеет нравиться, а она так робка!.. День за днем проходил в колебании между самонадеянностью и сомнением, в смелых планах и застенчивом бездействии. – И вдруг новость, такая, что и победа верна и нельзя медлить: нет соперницы! – Любовница Виктора Львовича давно пробовала заводить у себя карточные вечера. Он запрещал. Она все-таки окончательно вошла в компанию с шайкою шулеров и превратила свою квартиру в игорный дом. – «Я не могу жить с женщиною, которая участвует в грабеже». - сказал он. – «Как тебе угодно»; – отвечала она. Он бросил ее. Он стал ездить к актрисе, которая не хочет стеснять своей свободы, каждый вечер делает выбор между своими поклонниками, кто из них привлечет ее каприз. Эта актриса не соперница. Его сердце свободно. Но он не умеет долго сохранять его свободным. Надобно спешить, пока у него еще нет новой привязанности. Завтра же она улыбнется ему скромно и заманчиво, взглянет на него томно. – и завтра же он будет принадлежать ей!.. Пришло завтра, и прошло; – и день шел за днем, и она видела его и робела взглянуть на него, и вечер за вечером пролетал все только в мечтах, что это будет завтра. Теперь вечера летели в мечтах, часы, как минуты: успех был так верен, страстные сцены так близки. – и сердце билось сильнее, сильнее, и от его трепетания начинала волноваться кровь, и ее волнение стало усиливаться до того, что по всему телу распространялась теплота. Мечты уже переходили в грезы, и мысли мутились. – «Завтра же, завтра же». - и опять завтра приходило и проходило, и она не кокетничала с ним… Конечно, если б она и умела, она уже не имела бы сил кокетничать, когда уже было так, не прежние мечты, а грезы. Она могла только броситься обнимать его.