Читать «Единственный принцип - 1» онлайн - страница 141

ПЕРВЫЕ СТРАНИЦЫ

Я решил завести нечто вроде дневника еще тогда, когда лежал в землянке старика, не в силах пошевелиться не столько из–за физической немочи, сколько из–за пустоты и растерянности в моем сердце. Три вещи я осознал в тот момент. Первая, — каким–то чудом я остался жив, хотя и не имел понятия, что мне теперь с этим делать. Вторая, — одиночество отныне стало моим уделом, и я должен это принять, хочу я того или нет. Дневник — это единственное, что я себе могу позволить. Я не могу никому поведать о том, что я пережил, что чувствую сейчас и что мне теперь доступно. Можно сказать, что я открыл для себя некую истину, которая теперь принадлежит только мне одному, и которой я не могу ни с кем поделиться. И третье, пожалуй, самое важное для меня, — после всего, что я пережил, у меня появилось сокровенное желание, об исполнении которого я и прошу того, кому доведется прочитать эти строки. Когда я умру или, по крайней мере, все будет выглядеть именно таким образом, настоятельно прошу кремировать мое тело. Лучше быть сожженным заживо, чем гнить мертвым в земле, или того хуже, живым.

Чудо… Чем дольше я наблюдаю за приютившим меня стариком, тем меньше верю в чудеса. Наверное, он реальнее всего того, что я видел в своей жизни. Я не могу объяснить, откуда у меня такая уверенность, но может именно это и является главным доказательством сказанного мной. Возможно, то, чему не находишь ни малейших объяснений, что существует помимо твоей воли и твоего сознания, рядом с чем чувствуешь всю свою никчемность, и есть истинным, в отличие от нас самих. Фортуна, сопутствовавшая мне всю мою жизнь, воспринимается теперь как сущая мелочь, которая была всего лишь моим отличительным признаком в окружении других людей. Кто–то обладает исполинской силой, кто–то — музыкальным даром, кто–то — дурным пристрастием, а я — везением.

Мне везло с самого момента моего рождения. Ведь далеко не каждый ребенок рождается в семье очень богатого торговца, который был увлечен своим делом настолько, что совершенно не мешал жить своим родным. К тому же был достаточно стар, чтобы все его богатства перешли сыну практически одновременно с началом сознательной взрослой жизни. Мне повезло и в том, что ему удалось накопить столько золота, что даже мне понадобилось бы две жизни, чтобы его растранжирить, а если учесть еще и мое природное везение, оберегавшее меня от сильных финансовых потрясений, то и все три. Отец покинул этот мир вскоре после матери, когда мне исполнилось всего лишь двадцать пять лет. К тому времени я успел получить кое–какое образование, посмотреть мир и понять, что меня в нем ничего особо не интересует, и мне не к чему стремиться. В двадцать пять лет я получил возможность просто жить в свое удовольствие, ни в чем себя не ограничивая и занимаясь лишь тем, что мне нравилось и что не требовало приложения особых усилий с моей стороны. Если я что–то и делал, то только то, что доставляло мне удовольствие. Когда веселье надоедало мне, я закрывался в своем жилище и занимался живописью, основы которой успел изучить у известного мастера еще при жизни отца. Написанные картины я складывал в чулан, чтобы потом в благодушном настроении раздаривать их своим собутыльникам и женщинам, которые ради выпивки усердно восхищались моими работами и советовали более серьезно отнестись к этому ремеслу. Иногда меня так и подмывало последовать их совету и посмотреть, чтобы они запели, оставшись без дармовой выпивки. Хотя я и так это знал.