Читать «Всемогущество денег в древнем Риме» онлайн - страница 4

Банки – «niensae» – помещались на форуме. В начале то были небольшие бараки – tabernae, построенные или нанятые государством. Банкир помещался за своей конторкой, отделенной от публики решеткой, практичность которой не требует пояснений.

Здесь, на форуме, вокруг этих бараков, на открытом воздухе располагались спекуляторы того времени, начиная с важнейших ростовщиков и кончая самыми низкопробными лихоимцами. Приближаясь к Капитолию, вы могли видеть двух Янусов, т. е. две небольшие арки, чрез которые шли четверо ворот; арки были украшены барельефами. Между двумя этими Янусами и находилась биржа Римлян. Впоследствии, для защиты спекуляторов от дурной погоды, возведены были обширные и пышные базилики. Первая базилика, т. е. первая биржа, – хотя базилика служила собственно для других целей, – была построена две тысячи семьдесят четыре года тому назад Катоном старшим.

Не трудно понять, какая сильная агитация должна была царить в базиликах и на всем форуме, в случае важных событий, когда tabellarii приносили дурные вести из Азии или из Африки, известия, которые могли вызывать на римской площади финансовый крах. Впрочем, крахи эти были редки, благодаря кредиту ростовщиков и благосклонному вмешательству государства.

Банкиры никогда не имели большего влияния на государство. Нельзя того же сказать о ростовщиках, которые, без преувеличения, долгое время были хозяевами всего тогдашнего мира, так как они хозяйничали в Риме. И ни в какую эпоху финансисты не имели такого огромного влияния на внутреннюю и внешнюю политику своей страны.

Да и откуда же выходили ростовщики? Они не выходили из плебеев, слишком бедных, ни из патрициев, которым даже законом воспрещалось вступать в финансовые компании. Они выходили вообще из сословия римских всадников и вскоре звание всадников слилось с ростовщическими обществами. Начиная со II века оба эти выражения на деле становятся почти синонимами. И так, ростовщики могли опираться на это могущественное сословие, которое всегда действовало за одно с ними.

Они располагали между прочим силой, которая дается ассоциацией, соединенными капиталами, крупными предприятиями или спекуляциями, распространявшимися с одного конца вселенной на другой. Они ссужали взаймы не только частных лиц, они одолжали народы и монархов, которых таким образом держали в своих лапах. Откупщики налогов безжалостно изнуряли провинции налогами и обогащались на их счет.

В Риме у них была необъятная клиентура, как среди патрициев, нередко вверявших им свои капиталы, так и среди плебеев, вкладывавших свои доли или покупавших акции. По словам Полибия, почти все Римляне было заинтересованы в их предприятиях. Вот почему и не удивительно, что для предотвращения публичного краха, в том случае, если предприниматели оказывались в убытке, государство являлось на помощь и соглашалось или похерить или же облегчить договор с ними.

Благодаря своей клиентуре, плебейской и патрицианской, и благодаря своим капиталам, ростовщики нередко бывали хозяевами голосования. Они содержали суды, поддержка которых была обеспечена за ними, побеждали тех, кто был им враждебен. В зависимости от того, насколько замешан был их интерес, они принимали или же уничтожали законы. Они настояли на отмене подрядов с торгов, которые для них были невыгодны. Горе тем, кто вздумал бы противиться их хищениям! Таковых предавали суду, изгнанию, иногда даже убивали. Они способны были на все, чтобы заполнить свои кассы. Вследствие чудовищных своих хищений, они всегда вызывали в провинциях ненависть к себе, а иногда даже грозные восстания: избиение 100.000 римлян в Азии во времена Митридата произошло главным образом вследствие тирании ростовщиков. Они затевали войну ради наживы. Они содействовали разрушению Коринфа и Карфагена, в видах истребления опасных своих врагов. «Где имеется хоть один ростовщик, – говорит Тит Ливий, – там нет более ни общественного права, ни свободы для союзников».