Читать «Венец всевластия» онлайн - страница 32

На переговоры о вере греческой ушел целый год, и в конце концов Александр принял все условия. Московский государь умел настоять на своем.

И опять январь, день тринадцатый. После службы в Успенском соборе Иван передал литовским послам молодую княжну. Перед отъездом в Вильно Елена остановилась в Дорогомилове и жила там два дня. При княжне присутствовал князь Василий и матушка-государыня Софья. Дважды наведывался к дочери сам Иван для подробного напутствия дочери.

– Голубка моя ясная, – говорил царь дочери, – помни, теперь каждый твой шаг на виду, что ни сделаешь, все должно быть к пользе твоего отчества и вере истинной. Путь твой долог. Во всех городах, через кои проезжать будешь, иди в соборную церковь и служи молебен. Да, забыл тебя оповестить, в Витебске мост худой и ветхий, поэтому, прежде чем в храм идти, наведайся, можно ли пройти по тому мосту. Если скажут – плох мост, не ходи, помолись дома у Иконы Всескорбящей. А как приедешь к месту…

Княжна Елена, или как звали ее дома – Лёнушка, плохо слушала отца. Страшно ей было расставаться с родительским домом. И не дальняя дорога страшила ее, и не плохие мосты, а встреча с суженым. Каков он – любезный друг? С отцом об этом говорить бессмысленно, он ее просто не поймет.

В последний вечер в Дорогомилове Софья устроила отходную – честной пир. Невеста, разумеется, в застолье участия не принимала, не девичье это дело среди пьяных сидеть. Народу было много, еды – горой, благо время было рождественское. Чашники и чарошники внимательно следили, чтоб у важных гостей кубки были полны. Подавали меда вишневые, можжевеловые, приварные, белые с гвоздикой княжие… В стопы лили рейнские вина, а также романею, как звали тогда бургундское.

В разгар веселья в палату неслышной походкой в вошла служанка Софьина – гречанка Анастасия, подошла к государыне и зашептала в ухо. Вид у служанки был совершенно невозмутимый, поэтому удивительно было, что Софья изменилась в лице и воскликнула: «Быть не может!» Но Анастасия с той же невозмутимой миной закивала в ответ – может, еще как может, сама видела, что Елена Волошанка незваной явилась на посольское пиршество! «Пусть только в палату войдет, негодница, – мысленно кипела Софья, не забывая при этом приветливо улыбаться послам, – пусть только ногу через порог занесет, ужо я ей покажу свое место! Я царица в славе, а ты, вдовья невестка, – никто!»

Однако про вдовую Елену не скажешь – жалкая. Вошла в сок, лицом расцвела, щеки алеют – румяниться не надо. Тела не нагуляла, так и осталась тощей, ровно селедка, а чтоб скрыть безобразие, носит на себе многие одежды, утолщающие фигуру – смех! Ручки мягонькие, голос ласковый, а в глазах-колодцах так и пляшут болотные огни, возбуждая мужскую похоть.

В присутствии царя Елена гасила неприличный блеск, прикрывая глаза веками, как курица пленкой – экая умница, тихоня, послушница. Софья видела ее насквозь и мужу не раз говорила – Елена ведет жизнь зазорную, она нечиста, говорят люди, что имеет полюбовника, да не одного, а великое множество. Царь не соглашался: «Напраслина! – любимое слово. – Елену при ее красоте каждый охаять готов, а что принимает она в своем дому мужей-книжников, так то разговоры богословские, которые не порочат вдову, а только возвышают в глазах людей умных. А про дураков говорить не будем».