Читать «Белый Бим Черное ухо (сборник)» онлайн - страница 393
Гавриил Николаевич Троепольский
– Продухция… – неопределенно произнес Сидор Фомич. – Огородное дело, как бы сказать, требует.
– А работать в колхозе?
– Мы работаем. Выполняем, как полагается. Сто пятьдесят трудодней за прошлый год имею. Но без овоща нам никак нельзя.
Удивительным мне показалось тогда, что Петр Кузьмич не возражал Сидору Фомичу, хотя можно было бы говорить и о производительности труда и о многом другом. Он только спрашивал:
– А так, между нами говоря, Сидор Фомич: рублей на сто с лишним будет продуктов в двух корзинах?
Тот прикинул в уме, посмотрел в потолок и изложил:
– Лук – тридцать. Молоко – двадцать. Масло – сорок пять. Да. Так примерно рублей на сто должно быть… Кому-то хотелось чужим добром поживиться, да, видно, помеха вышла. – Он даже улыбнулся и повеселел, но не надолго.
– А как же эти корзины вы потеряли? – спросил Петр Кузьмич. – Интересно!
– Как бы сказать, допустим, я иду… – Он растерялся и искал выхода. – Вижу, что вроде бы облака пошли. И я, значит, иду. Да! Дай, думаю, за плащом вернусь. А оно вон что вышло.
– За плащом, значит?
– За плащом.
– Значит, облачка находили?
– Облачка. Находили.
Так и не сказал никаких особых речей председатель – все спрашивал да улыбался. Но Сидор Фомич, ссыпавши лук в мешочек, уходил потный и красный, как из бани, и вполголоса говорил:
– А работать будем. Как это так – не работать? Только овощ, он свое время знает. Без этого невозможно. И на базаре овощ требуется. Без этого нельзя.
Вскоре и мы с Петром Кузьмичом разошлись по домам.
Июньские ночи короткие: все кажется – вечер, а глядишь – уже полночь на дворе. Ночь была темная. Тучи плотно закрыли небо, и звезд не было видно. Изредка поодиночке падали капли дождя. В голове возник беспокойный вопрос: «Доскирдовали сено или нет?» И как бы в ответ сначала послышался девичий смех, потом говор людей, и вдруг, наперекор пасмурной погоде, грянула многоголосая песня:
Кто-то на ходу притопывал, кто-то позванивал о косу в такт песне, под которую хорошо плясать. Люди шли с сеноуборки довольные, веселые, говорливые.
Скоро все стихло.
Земля запахла так, как она всегда пахнет перед дождем в июне. Тут и молоденький, от первых цветов, гречишный медовый запах, и душистое – свежее-свежее! – сено, и такой ласковый душок крошки чабреца, даже подорожник, и тот пахнет по-своему. Все это то смешивается в воздухе, то поочередно вырывается струйками. Корни растений в такие ночи издают особый, какой-то прочный, могучий, богатырский земной аромат. Может быть, поэтому среди всех запахов настойчиво побеждает аромат земли. И кажется – земля дышит. А беспрестанный, ровный и напористый рокот тракторов один господствует над всем живым: больше никаких звуков. И если человек, хотя бы однажды, ощутил дыхание такой ночи, то она надолго останется в памяти. Но если человек с детства дышал этим родным и любимым, то никогда он не забудет, где бы ни был, куда бы ни привел его жизненный путь. Хорошо летом в темную ночь перед дождем!
Шел я медленно и думал о Сидоре Фомиче. Я очень давно его знаю, с первых лет своей работы. В бездонной степной темени ничто не мешало воспоминаниям, и передо мною вдруг поплыли прошедшие годы. Что только не вспомнит человек, проживший полвека!
