Читать «Теоретик интеллигенции» онлайн - страница 3

«Человек, защищающий падших и испорченных средой – не человеколюбец… Заеденные средой натуры, эти пьянствующие и ораторствующие дармоеды общества должны быть казнимы… Я хотел бы, чтобы заеденные средой личности не находили места в кругу честных людей, чтобы их не принимали даже из сострадания… До тех пор, пока общество, и, главным образом, литература будут сочувствовать этим жиденьким натурам, до тех пор будут гибнуть все сильные люди, до тех пор всякая энергия будет оставлять честных людей…»

Так формирует типичнейший и наиболее искренний из шеллеровских интеллигентов свои мечты об идеальном человеке. Правда, он тотчас же оговаривается, что каждый, пробивший себе дорогу интеллигент в некоторой степени виновен в существовании заеденных натур, что он наказывается в некоторой степени их существованием. Но «кроме этого наказания, мы не должны подвергать себя новым наказаниям, оставаясь справедливыми… Мы тратим долю нашего времени, долю наших денег и большую часть нашей кисло-сладкой, слезливой любви на эти личности в то время, как у нас есть другие обязанности».

Этим и ограничивается сходство теории Люлюшина с теорией Ницше. Далее Люлюшин объясняет, что интеллигенты не должны быть слезливыми филантропами не во имя исключительного, прямолинейного эгоизма, а во имя более высокой цели: интеллигенты должны расходовать свою энергию на помощь более свежим представителям нации, тем, кто подает надежды подняться до уровня «сильного человека». Он громит слезливых филантропов:

«Вы отнимаете у бедного труженика долю его трудового, купленного потом и кровью хлеба и, в виде милостыни, подаете этим лентяям, сибаритам праздности, потому что их заела среда и отучила от труда. И вот они сыты, они пьяны, их жалеют, а бедный труженик умирает с голода. Герой гибнет без всякого одобрения, без всякого привета, а декламирующий и плачущий в пьяном виде заеденный вызывает сочувствие и слезы у публики… За что я буду трудиться до изнеможения, если долю моего хлеба будет есть лентяй… Зачем я буду честным среди искушений, если будут сочувствовать только нравственно сломившимся под бременем обстоятельств личностям? И я развивался в той же среде…».

Таким образом, даже преследуя более высокую цель, шеллеровский интеллигент остается верен самому себе: только – что приведенная цитата показывает, насколько в деле помощи сильным людям он не чужд принципов разумного эгоизма и, с другой стороны, он объяснит, что этот разумный эгоизм вызывался исторической необходимостью…

Та же историческая необходимость, тот же инстинкт самосохранения внушили шеллеровскому интеллигенту и другой принцип – принцип всестороннего развития личности. Труд, который дал возможность этому интеллигенту удержаться на высоте общественной лестницы, не предал его во власть баловня – случая – труд умственный. Не мыслить – для него означает быть беспечным, т. е. оказаться полным банкротом на жизненном пиру. «Не мыслить – значит отдаться всем случайностям» Во всех своих романах Шеллер описывает очень подробно процесс развития своих героев, показывает, как эти герои перерождались умственно под влиянием различных обстановок и столкновений с различными общественными слоями, как они приучались «следить за каждым своим шагом и возбуждать постоянно свой ум», как приходили к убеждению, что неспособность мыслить ведет к самым печальным последствиям, является корнем человеческих зол. Развитие их критического отношения к действительности – это истинная история их жизни, история их торжества. Вот почему они и возвели это критическое отношение в священный догмат, вот почему они так много говорят о необходимости выработки наиболее продуманного миросозерцания, о необходимости иметь твердые убеждения. О любви к этим убеждениям, о самом беспощадном самоанализе. Другими словами, они тратят значительную часть своей жизненной энергии именно на самовоспитание, на работу над своим «я», на то, чтобы это «я» проявило возможно высшую жизнеспособность. А истративши значительнейшую часть своей энергии на работу внутри себя, они естественно придают этой работе санкцию догмата.