Читать «Н. И. Тимковский» онлайн - страница 2

Таков гимназист Сергей Шумов («Сергей Шумов»). Тяжелая семейная обстановка и душная атмосфера гимназического пансиона, в котором живет Шумов, довели его до того, что, еще будучи учеником седьмого класса, он сделался жертвой сильнейшего нервного расстройства. Его душевная жизнь проходит в лихорадочной смене болезненных, глухих, тревожных настроений. Ему хорошо знакомы ощущения «неопределенного беспокойства, тревоги то глухой, то острой». Его преследуют «беспорядочные, назойливые мысли». Он мучится сознанием своего полнейшего «бессилия»: он чувствует «гадость своей жизни». Он начинает «с отвращением» относиться ко всем окружающим его людям, он тяготится жизнью.

«Из-за чего волноваться, надрываться, когда все так гадко и скучно? – думает он… Противно каждый день вставать со скверным настроением, мыкаться с утра до ночи… То и дело неудачи… унижения… и сегодня. И завтра, и всегда… Скука, беспокойство, больные нервы и мертвечина везде, везде».

В минуты наиболее сильного душевного потрясения, заглядывая «в глубину своего внутреннего мира, он находит, что и там «так же пусто, тускло, холодно, как и снаружи». Вся собственная жизнь кажется ему «холодной, тоскливой, неприветливой». И прошлое, и настоящее, и будущее представляется ему в виде каких-то «черных пятен».

Героиня рассказа «Старая гувернантка», Елизавета Алексеевна, прошедшая школу сорокалетней трудовой деятельности и под старость оставшаяся почти без куска хлеба, гонимая нуждой, удрученная «тягостными заботами и гнетущими мыслями», истощенная болезнями, – подводя итоги своей жизни, принуждена признать себя душевно раздвоенным человеком.

Глубоко убежденная в святости своего призвания – бескорыстного служения делу воспитания подрастающего поколения, глубоко верующая в непреложность христианских истин, она чувствует, что в тайниках ее души происходит раскол.

То, что прежде так утешало ее, теперь вдруг оказалось бессильным. Она не могла молиться. Она чувствовала внутри себя мертвый холод, и ей стало страшно… Какой-то голос, от которого она внутренне отмахивалась, назойливо твердил ей: «Вот ты учила детей любить и жалеть, – а кто тебя любит и жалеет? Не лучше ли было бы позаботиться о самой себе, прикопить на черный день и устроиться под старость хорошенько, чтобы ты больная не изнывала в одиночестве среди нищенской обстановки? Что дала тебе твоя тяжелая сорокалетняя деятельность? Болит тело, изнывает от холода сердце, – и для всех ты остаешься чужой, никому не нужной». Этот голос пугал ее; она боролась с ним, но не могла заглушить его… Ей казалось теперь, что она всю жизнь обманывала себя, ставя выше всего выполнение христианского долга: долг выполнен; но в душе так пусто и холодно, как никогда не бывало, и ей точно нет теперь никакого дела до высоких мыслей и святых чувств…