Читать «Вслед за героем» онлайн - страница 51

Самым замечательным в этом мрачном логове были солдатские надписи. Они начинались внизу, у пола, поднимались вверх по стенам, вились по колоннам, перемахивали через балкон и виднелись даже на потолке. Написанные углем, мелом, процарапанные острым бывалым солдатским ножом, они как бы скрепляли символический акт падения вражеской столицы. Надписи были коротки и выразительны:

«Вот мы пришли! Москвичи Курбатов и Ванин».

«За родную Украину! О. Скачко, Т. Пилипенко, А. Недилько».

«Мы из Якутска. Солонкин и Королев».

Сыны всех народов Советского Союза оставили здесь свои имена. Рядом красовались фамилии русских, украинцев, грузин, азербайджанцев, чувашей, карелов, алтайцев и многих других.

Мы поднялись на балкон. Прямо перед нами, под капителью гранитной колонны было четко написано: «Мадраим-Кундак. 3 мая 1945 года».

— Мадраим! — вскрикнуло сразу несколько солдат, сопровождавших нас.

— Кундак!

И передо мною, как живой, возник образ этого солдата. Открытое черноглазое лицо со сверкающей улыбкой в минуты солдатского отдыха, с глубокой складкой у переносицы в боевой обстановке.

— Ишь ты, какая оказия-то получилась, — воскликнул бывший с нами уравновешенный и спокойный сапер Шкураков. — Ведь совсем недавно здесь был, могли бы и встретиться…

Мадраим-Кундак — гордость полка, любимец разведчиков, оказывается, жив, невредим и оставил весть о себе, да еще где, в Берлине! Его считали погибшим с тех пор, как после очередного похода в тыл врага вернулся только один участник разведки. Он принес тяжелую весть: все погибли, окруженные гитлеровцами в лесу на высотке, обозначенной на карте «168».

Старый боевой друг Мадраима — Василий Андронов, не принимавший участия в этом походе, рвал и метал.

— Ой, Мадраим! Ой, дружище, как же ты так сплоховал?

Андронов несколько раз просил, чтобы ему разрешили с товарищами обследовать место гибели разведчика, но неожиданно дивизия, в которой он находился, была переброшена на другой участок фронта, и Андронову не удалось сделать это. Память о друге глубоко запала в сердце гвардейца. При всяком случае он повторял, как бы про себя:

— Будь я с Мадраимом рядом — жив бы он остался. Ведь сколько раз ходили вместе…

А теперь Андронов стоял, не сводя глаз с надписи под капителью. На его светлые запорожские усы катились слезы, оставляя на щеке узкий влажный след.

Заметив, что все на него смотрят, Андронов быстрым движением вытер щеку рукавом выцветшей гимнастерки и, широко улыбаясь, протрубил своим знаменитым басом:

— Жив, гвардеец, жив!

Он обхватил по-медвежьи двух первых попавшихся ему солдат и закричал еще громче:

— Слышите, хлопцы? Жив Мадраим!

После осмотра рейхстага мы поехали в канцелярию Гитлера, до которой, как говорили уже освоившиеся в Берлине солдаты, рукой подать.

Легли уже сумерки, когда мы, до отказа наполненные впечатлениями этого необычного дня, сели в грузовик, чтобы ехать обратно в расположение своего полка.