Читать «Был ли Пушкин Дон Жуаном?» онлайн - страница 72

Пушкин и Людмила гуляли вдвоем в одном из расположенных в окрестностях Кишинева садов, В это время мальчик, бывший постоянно при этих tete-a-tete настороже, дал им знать, что идет Инглези, который уже давно подозревал связь Людмилы с Пушкиным и старался поймать их вместе. Пушкин ускакал с ней с другой стороны и, чтоб запутать преследователей, привез ее ко мне. Однако это не помогло. На другой день Инглези запер Людмилу на замок и вызвал Пушкина на дуэль, которую Пушкин принял… Дуэль назначена была на следующий день утром, но о ней кто-то донес генералу. Пушкина Инзов арестовал на десять дней на гауптвахте, а Инглези вручил билет, в котором значилось, что ему разрешается выезд за границу вместе с женою на один год. Инглези понял намек и на другой день выехал с Людмилою из Кишинева. Таким образом, дуэль не состоялась. Пушкин долго тосковал по Людмиле».

В числе минутных увлечений поэта была и Мария Егоровна Эйхфельт, гречанка, чье «миловидное личико по своей привлекательности сделалось известным от Бессарабии до Кавказа». «Обе героини, Эйхфельт и Варфоломей, имели еще по приятельнице, – писал П. В. Анненков, – из которых каждая не уступала им самим ни в красоте, ни в жажде наслаждений, ни в способности к бойкому разговору. Между этими молодыми женщинами Пушкин и тогдашний поверенный по всем делам кишиневской жизни Н. С. Алексеев, к которому он скоро переселился на житье из строгого дома генерала Инзова, и устроили перекрестную нить волокитства и любовных интриг». Пушкин и Алексеев подружились, и эта дружба сохранилась на долгие годы».

Когда поэт был уже в Москве, Алексеев писал ему из Кишинева: «С какою завистью воображаю я московских моих знакомых, имеющих случай часто тебя видеть; с каким удовольствием хотел бы я быть на их месте и с какою гордостью сказал бы им: мы некогда жили вместе; одно думали, одно часто делали и почти – одно любили: иногда ссорились, но расстались друзьями, или, по крайней мере, я так льстил себе. Как бы желал я позавтракать с тобою в одной из московских ресторациев за стаканом Бургонского пройти трехлетнюю кишиневскую жизнь, весьма занимательную для нас разными происшествиями. Я имел многих приятелей, но в обществе с тобою я себя лучше чувствовал, и мы, кажется, оба понимали друг друга; несмотря на названия: лукавого соперника и черного друга, я могу сказать, что мы были друзья-соперники, – и жили приятно!»

Мария Эйхфельт была объектом страсти, и небезответной, Николая Степановича Алексеева. Тогда и образовалась ситуация благоприятная для развития мужской дружбы: двое влюблены в одну, но не слишком; ссорятся, мирятся, уступают друг другу. «Лукавое соперничество» было увековечено не в одном стихотворении поэта. Двадцатидвухлетний Пушкин со свойственным ему самомнением поучал тридцатидвухлетнего Алексеева: