Читать «Был ли Пушкин Дон Жуаном?» онлайн - страница 249

Заканчивая свою книгу, я хотел бы еще немного рассказать о вдове поэта, начиная с момента последнего его вздоха. Что бы ни говорили о Наталье Николаевне, она горько оплакивала мужа. Ее страдания были таковы, что конвульсии молодой женщины переламывали ее пополам. Она страшно исхудала и, «как привидение, иногда прокрадывалась в ту горницу, где лежал ее умирающий муж». Пушкин постоянно интересовался своей женой, беспокоился за ее состояние. «Бедная жена, бедная жена!» – восклицал он, когда мучения заставляли его невольно кричать.

Секундант поэта, Данзас, так описывает последние минуты своего друга:

«…Госпожа Пушкина возвратилась в кабинет в минуту его смерти… Увидя умирающего мужа, она бросилась к нему и упала перед ним на колени; густые темно-русые букли в беспорядке рассыпались у ней по плечам. С глубоким отчаянием она протянула руки к Пушкину, толкала его и, рыдая, вскрикивала:

– Пушкин, Пушкин, ты жив?!»

Но истины ради должен сказать, что подобное состояние жены поэта было самым естественным и обычным проявлением женских эмоций в момент смерти мужа, пусть даже и не очень любимого. Такая аффектация вполне закономерна. Гораздо труднее страдать и оплакивать, когда кончина близкого человека представляется в воображении. Кн. Вяземская рассказывала, что когда поэт спрашивал ее (т. е. жену. – А. Л.), по ком она будет плакать, Наталья Николаевна отвечала: «По том, кто будет убит». «Такой ответ бесил его, – отмечает далее княгиня – он требовал от нее страсти, а она не думала скрывать, что ей приятно видеть, как в нее влюблен красивый и живой француз».

В первые дни Наталья Николаевна была как «настоящий призрак… на нее невозможно было смотреть без сердечной боли». Она жаждала прочесть все, что касалось ее мужа, жаждала обвинять себя и плакать. Но постепенно она приходила в себя. «… Вчера мы еще раз видели Натали, – писала Софи Карамзина, – она уже спокойнее и много говорила о муже. Через неделю она уезжает в калужское имение своего брата, где намерена провести два года. “Муж мой, – сказала она, – велел мне носить траур по нем два года (какая тонкость чувств! Он и тут заботился о том, чтобы охранить ее от осуждений света), и я думаю, что лучше всего исполню его волю, если проведу эти два года совсем одна, в деревне. Моя сестра поедет со мной, и для меня это большое утешение”». Однако Сергей Львович, отец Пушкина, побывав в Полотняном заводе осенью 1837 года, отметил, что Александрина более огорчена потерей Пушкина, нежели Натали, которая по сообщению ее старшего брата Дмитрия, все же «чаще грустна, чем весела, нередко прихварывает, что заставляет ее иногда целыми неделями не выходить из своих комнат…»