Читать «Свадебные ночи» онлайн - страница 61

Эмиль всегда брал отпуск осенью. Под конец сезона, вернее, уже после сезона они уезжали с женой в какой-нибудь маленький отель. Детей у них не было, поэтому им не приходилось считаться с каникулами. Чем старше становился Эмиль, тем больше убеждался, что в этом, пожалуй, единственное преимущество бездетных супругов. Со скрытой тоской он завидовал своим друзьям с их заботами о детях. Но его жена, казалось, была довольна своей участью. Она с нескрываемым облегчением встретила свое сорокапятилетие — появление ребенка теперь не угрожало привычному образу жизни. А Эмиль понемногу толстел в своем референтском кресле одного из страховых учреждений. Он собирал этикетки спичечных коробок, отвыкал курить и записывал в блокнот начало анекдотов, чтобы не позабыть их.

Осень в этом году выдалась солнечная и теплая. Эмиль любил осень. Он уверял, что все хорошее, что когда-либо произошло в его жизни, всегда случалось осенью. Он улыбался, когда кто-нибудь говорил, что май — месяц влюбленных. Тихое шуршание сухих листьев под ногами, взволнованное перешептывание хрупкой, отмирающей листвы вызывало в нем чувства отрадные и нежные. Можно сказать, что именно осенью в его душе расцветала сирень и весенняя поэзия. Но ему необходимо было оставаться одному, чтобы насладиться настроением, приходящим только раз в году. К счастью, жена была не охотница до дальних прогулок и предпочитала сад отеля.

И вот он, один, счастливый и растроганный, стоял перед осенним великолепием. В последние годы, с приближением пятидесятилетия, растроганность все чаще охватывала его. Когда у жениной сестры умер муж, он всплакнул потихоньку. С покойником Эмиль встречался редко и плакал совсем не оттого, что умер близкий человек. Смерть родственника напомнила ему о том, что все смертны, и в слезах, обжигавших его глаза, была значительная доля эгоизма. Чтобы очистить душу от этого эгоизма, он пригласил свояченицу провести отпуск вместе с ними. За это приглашение обе женщины были ему так благодарны, словно он проявил бог знает какую доброту.

А может, я и вправду добрый, думал Эмиль, глядя на солнечный склон. Что это значит — быть добрым? Вероятно, просто умение не слишком мешать другим, не становиться у них поперек дороги. А не мешать может только тот, кому тоже никто не мешает. Вот что я испытываю, рассуждал Эмиль.

Осень сглаживала все недоразумения и противоречия, накопившиеся за год. Заботы отступали, оставляя место воспоминаниям. Он перебирал их в памяти. Во время долгих прогулок Эмиль, охваченный волнением, заново переживал случаи из своей жизни, о которых никому не мог рассказать. Некоторые из них никого бы не заинтересовали, для чужого уха они могли бы показаться просто скучными. К примеру, воспоминание о том, как маленьким мальчиком он отправился с матерью на ежегодную ярмарку и что там увидел. Он помнил ларьки, товары, лица продавцов, снова как зачарованный стоял перед бочкой с солеными огурцами, которые продавал сказочный старичок, и снова с жадным любопытством смотрел на продавца счастья, покрикивающего на попугая. Но главное было не в том, что он видел, гораздо важнее было то особенное и очень приятное чувство безопасности, которое исходило от руки матери, когда они пробирались среди спин и животов в толпе. О таком, наверное, можно было бы рассказывать только детям. Если бы они у него были. А другие потаенные воспоминания, которые, возможно, и были бы кому-то интересны, Эмиль сам не хотел рассказывать. Это было его заветное и принадлежало только ему. Хрупкое как стекло и бесконечно дорогое.