Читать «Маленькая война» онлайн - страница 31
Геннадий Тарасович Башкуев
На Петькино имущество никто не претендовал. Оно было на нем. Рюкзак, валенки. Слезы у Хохрякова-младшего высохли. Я дал ему яблоко со «свадебного» стола. Петька сгрыз его, булькая от злости.
— Развожусь! С обоими! — выплюнул семечко. — Чес-слово!
Дома влетело за рваный ботинок и вымазанные штаны. Я потрогал ухо и шмыгнул носом. Мама тут же обняла, расплакалась, как девчонка.
Я завел патефон. Когда-то его купил отец. Отстучал ногой ритм и подхватил припев:
— Ландыши, ландыши, светлого мая приве-ет…
14:22. Странные вопросы
Воскресная баня — то, ради чего живут люди. Ходят, как в культпоход, — семьями. С утра только и разговоров: занять бы половчее очередь и успеть купить веник. Торжественно гладится смена белья и раздается мелочь на пиво и крем-соду. Пусть объявят конец света — березовый веник вам не уступят.
Мама взялась за портфель. С ним я хожу и в школу, и в баню.
— Я сам! — вовремя накрыл пистолет стопкой чистого белья. Поверх бросил полотенце и мыло с мочалкой. Почистил кирзовые сапоги. Глупо мыть голову перед дракой, но отказаться идти в баню — вызвать подозрения.
— К Батору зайду, мама! — взмахнул портфелем.
Хромой Батор давно просил сходить с ним в баню, хотя у него дома горячая вода и ванна.
Мама успокоилась и принялась за стирку.
Староста Кургузов сыто лоснился в окне. У подъезда Дома специалистов стояла холеная «Волга» — серебрился олененок на капоте. Водитель спал, раскрыв рот. На лестничной клетке у обитой черной кожей двери я поколебался. Хромой Батор не любит, когда к нему заходят пацаны из барака. Я поелозил сапогами о половик и подавил кнопку.
Открыла бабушка — суетливая, горбатенькая, с печеным личиком. Она у них вроде домработницы.
— Уезжает он, уезжает! — махнула она ручкой и хотела закрыть дверь.
— Ко мне? Пусти, бабушка, — ломкий басок команданте не терпел возражений.
Я вошел и понял свое ничтожество. Высокие потолки, широкие окна, начищенный паркет и обилие комнат напомнили школу. Все добротно, крепко — двери в два проема, лепные узоры поверху, осанистые кресла. Оленья морда у входа угрожающе кренится ветвистыми рогами, удерживая толстое кожаное пальто на атласной подкладке. Оно источает запах табака и парикмахерской.
Я стянул сапоги, ступил на ковровую дорожку и в тот же миг почуял себя плохим школяром.
— Тебя нигде нету… — прошептал я.
— Говори нормально, — нахмурился команданте.
— Есть ценные сведения, — чуть громче сказал я. Команданте оглянулся, сделал знак: «Потом, потом…»
— В баню пойдешь?
— В баню? Это идея!
— Ох, рассекретничались! — проворчала, выглянув из кухни, бабушка.
— Батор, я долго буду ждать? — донеслось из полуоткрытой двери.
Ого! Голос построже, чем у директора школы. Отец Батора дома! Он не сделал мне ничего плохого, наоборот, однажды погладил по голове и подарил автоматическую ручку, которая не делала клякс. Ручку я проиграл в «махнем не глядя», но воспоминание о тяжелой ладони до сего времени — 14:22 — стягивает кожу на затылке.