Читать «Дорогие спутники мои» онлайн - страница 45
Дм. Хренков
Вопрос был столь неожиданным, что я только пробормотал о занятости.
— Изучением литературы нужно заниматься профессионально и постоянно...
Твардовский досадливо поморщился от моих слов: видно было, что он хотел сказать то же самое, но без назидательности:
— Подшивка газеты, - объяснял он, - аккумулирует профессиональное умение всех, кто работал в редакции, в том числе и писателей. Конечно, и в военной газете главная обязанность писателя - поставлять литературный материал. Но как сотрудник печатного органа он обязан запиматься всем. Нередко факт, положенный в заметку, потом вырастал в рассказ, в повесть.
Твардовский не без иронии говорил о том, что появятся десятки диссертаций, написанных на основе изучения подшивок военных газет периода минувшей войны, но не всякий диссертант удержится от искушения пристегнуть вырезку из газеты только в качестве иллюстрации уже заданной мысли. Для дела же интереснее обратная зависимость: подшивка сама может подсказать много любопытных и важных тем. Такой поиск предпочтительнее...
Я побыл у Александра Трифоновича недолго. Да и Твардовский, очень усталый, не был расположен к беседе.
Но я ушел от него будто одаренный чем-то таким, что остается на всю жизнь.
Через несколько дней Виссарион Михайлович Саянов сказал мне:
— Твардовский тебе кланялся и шутил по поводу того, что ты забыл сказать о цели своего прихода.
Но мне показалось, что Александр Трифонович потому, может быть, и вспомнил меня, уезжая из Ленинграда, что я не стал морочить ему голову пустяками.
Воскресшие строки
Как-то Борис Лихарев заглянул ко мне в Ленинградский академический театр драмы имени Пушкина. На сцене шла "Оптимистическая трагедия", и мы пол-акта простояли в ложе, следя за тем, как большевистский комиссар сколачивал еще один полк революции.
— Всю жизнь я завидовал Всеволоду Вишневскому, - неожиданно признался Лихарев. - Нет, не славе его. И не книгам даже, а вот этому удивительному умепыо опоэтизировать каждый факт революционной борьбы.
Из театра мы вышли на Невский. В ночи матово плавились фонари. На широкие просторы проспекта откудато из-за Ладоги или с Пулковских высот накатывались запахи снега, подточенного теплым ветром.
— Вот, старина, опять скоро март, - сказал Лихарев. - А тот все не забывается. Помнишь?
Как же мне не помнить!
Тот март был в далеком тысяча девятьсот сороковом.
Во время войны с белофиннами я работал в газете 8-й армии. Штаб и редакция были расквартированы в маленьком, сжатом лесами городке Суоярви. Когда, возвращаясь с передовой позиции, мы смотрели с холма на городок, он, занесенный по самые плечи снегом, казался сделанным из папье-маше.
На правом фланге армии действовала дивизия, в которой саперным взводом командовал Борис Лихарев. Газета наша не раз писала о нем и его подчиненных. А в один из дней пришло известие, что Борис Лихарев награжден орденом Красного Знамени.
Мы давно пытались заполучить самого Лихарева в нашу редакцию. Теперь выпал подходящий случай, и редактор послал меня в дивизию за поэтом-ордепопосцем.