Читать «Дорогие спутники мои» онлайн - страница 15

Николаю Семеновичу уже немало лет. Но что значит возраст для истинного поэта? Николай Семенович делает то, что должен делать по убеждению, делает без всяких скидок на прожитые годы. И поэтому он не сердится, когда мы докучаем ему письмами. Наоборот, они ему нужны, чтобы чувствовать: пи одна ниточка, связывающая его с миром, не обрывается.

А стихи? Стихи его живут уже тысячами жизней.

Каждое поколение открывает их для себя, и я радуюсь, что внук мой, еще не научившийся складывать из кубиков простое, как дыхание, слово "мама", придет день, откроет книгу стихов Тихонова, и душа его станет богаче.

Здесь оставлено сердце мое...

У каждого из нас есть книги, к которым мы возвращаемся часто, потому что все рассказанное в них - о нас, нами пережитое и перечувствованное. Мы обращаемся к этим книгам в минуты трудные, чтобы восстановить душевное здоровье. Мы раскрываем их в минуты радостные, чтобы поделиться своим счастьем с другими.

Так я беру в руки книги Ольги Берггольц. Стихи ее я знаю наизусть, помню целые куски из "Дневных звезд", но каждый раз, когда перечитываю, нахожу в них новое, то, что раньше не замечал. Это чтение - поездка в юность, в блокаду, которая, кажется, никогда не станет далекой.

Война - теперь неотъемлемая часть нас самих, и книги, честно написанные о тех днях, мы перечитываем как страницы собственных биографий.

Вспомним заключительные строки "Дневных звезд".

"Я раскрыла перед вами душу, как створки колодца, со всем его сумраком и светом. Загляните же в него!

И если вы увидите хоть часть себя, хоть часть своего пути - значит, мы увидели дневные звезды, значит, они зажглись во мне, они будут разгораться в Главной книге, которая всегда впереди, которую мы с вами пишем непременно и неустанно..." "Дневные звезды" - книга удивительная, пожалуй, не имеющая себе равных в нашей послевоенной литературе по своей исповедальной силе. Но она лишь продолжила стихи, написанные в блокаду.

Не забыть мне первого знакомства с ними.

Наша армия вела кровопролитнейшие бои на знаменитом "Невском пятачке". Я только что вернулся оттуда в редакцию усталый, оглушенный бесконечными взрывами бомб и снарядов. Кажется, не было сил вытащить из полевой сумки блокнот и перо, чтобы написать о только что увиденном и пережитом. А тут вдруг закапризничали оба наших радиоприемника, но которым мы принимали сводки Совинформбюро, и редактор посадил меня к одному из них: может быть, мне удастся помочь нашей радистке-стенографистке Екатерине Ильиничне хоть что-нибудь записать.

А в эфире был шабаш ведьм. В наушниках стоял писк, треск, гром. Немцы, финны, англичане и еще бог весть кто пытались перекричать друг друга. Голос Москвы доносился едва уловимо. Он мне казался не ниточкой, а паутинкой, которая вот-вот оборвется.