Читать «Море Дирака» онлайн - страница 155
Еремей Иудович Парнов
— Я подумал, что это стихи.
— Вы восторженный интеллектуал, милейший, а не точный, сухой математик. Ни черта из вас не выйдет. В математике, разумеется… Силис! Дайте ему мой тест.
Криш протянул мне отпечатанную на папиросной бумаге анкету. Вопросы там были самые престранные. Начиная от «Краснеете ли вы, попадая в незнакомое общество?» до «Способны ли вы ударить женщину?».
— Вы должны отвечать только «да» или «нет». Да — единица, нет — нуль. Не вздумайте лгать. Тест учитывает и эту возможность. Пишите все, как есть. Тогда результат может оказаться благоприятным.
Я быстро заполнил листок, хотя вопросы, вроде «любите ли вы коммунистов?», несколько меня озадачили. Трудно ответить определенно. Но анкета была пристрастной и безразличного отношения не допускала.
— Сколько у него, Силис?
— 01101110001101.
— Чувствительный интеллигент, отрицающий всякие принципы. Внутренне порядочный, но скрывающий это даже от самого себя. — Старик раскрыл, наконец, и другой глаз. — Что ж, на сегодняшний день это не худший представитель рода человеческого. Но может дать опасные мутации, если наступят более суровые времена.
— Зачем столь скоропалительный вывод, профессор? — вмешался Криш.
— Эх, молодые люди! Мне приходилось жить, как сказал Монтень, в такое время, когда вокруг нас хоть отбавляй примеров невероятной жестокости. В старинных летописях мы не найдем рассказов о более страшных вещах, чем те, что творятся у нас повседневно.
— Вы всегда удачно цитируете, профессор. Но цитата не может оправдать предвзятое отношение. И не станет профилактической прививкой от обиды.
— Э-э… Если он сразу же не разучится обижаться на меня, мы не сработаемся. Помните, как ветхозаветный Гидеон вопрошал господа? «И сделай мне знамение, чтобы я знал, что ты говоришь со мной». Я, конечно, не господь, но тоже не могу предупреждать каждый раз: не обижайтесь, я сейчас начну злословить… Кто ваш любимый художник, молодой человек?
— Гоген.
— За яркость красок или за близость к некоему сверкающему откровению?
— Не знаю.
— А вы не склонны к пантеизму? Не кажется ли вам, что мировая душа разлита во всей природе?
— Я слишком рационалист, чтобы допустить это.
— Ничего не бывает слишком… Вы читали Спинозу?
— Только «Этику».
— Математика всегда привлекают теоремы… Но мне-то, собственно, безразлично, читали ли вы Спинозу или не читали. И изменить это ничего не может… Чему предначертано свершиться, то и сбудется. Но я, впрочем, начинаю болтать чепуху. Силис! Голубчик. Спуститесь в погреб. Там, кажется, должна быть бутылка прозрачной. Принесите ее сюда. И кусочек соленого лосося, пожалуйста.
— Но, профессор… — попытался возразить Криш.
— Никаких «но»! Я должен быть сегодня в форме. У нас с молодым человеком будет серьезный разговор… А я так плохо чувствую себя, Кришьян. Сходите в погреб. Я очень прошу вас.
Криш пожал плечами и вышел. Я слышал, как скрипели ступеньки под его ногами.
— Такие вот дела, милый Петер, — вздохнул старик и озабоченно покачал головой.
— Меня зовут Виллис, господин профессор. Виллис Лиепень.