Читать «Немецкая классическая философия – один из теоретических источников марксизма» онлайн - страница 15

Пытаясь избежать нелепых выводов, логически следующих из основных положений субъективного идеализма, Фихте рассматривал «чистое Я» как всеобщее человеческое сознание, не совпадающее с сознанием каждого единичного человека, но образующее его скрытую определяющую основу. «Чистое Я» является, по мнению Фихте, «совершенно замкнутой и завершенной системой, оно совершенно тождественно у всех». Путем искусственных, изощренных логических умозаключений Фихте выводил из абсолютного сверхиндивидуального «Я» существование обыкновенных людей, т.е. многочисленных эмпирических «Я». Тот факт, что Фихте вследствие избранного им ложного исходного пункта вынужден логически доказывать существование людей, свидетельствует о том, в какой безнадежный теоретический тупик заводит философию субъективный идеализм.

Вторая поправка, внесенная Фихте в кантовское «Я», сводится к включению в содержание сознания процесса развития, который, по мнению этого философа, носит диалектический, противоречивый характер. Отрицая развитие, как закономерность, присущую самой природе, Фихте сводит развитие к творческой деятельности абсолютного общечеловеческого «Я», непрерывно творящего мир («не-Я», по терминологии Фихте), обогащающего самого себя. Именно это абсолютное «Я», по словам Фихте, «создает нечто из ничего» и, познавая самое себя, является вместе с тем творцом природы и всей человеческой истории. В этом идеалистическом понимании процесса познания имеется рациональная догадка о роли практики в познании, в истории вообще. В мистически-идеалистической форме Фихте говорит здесь о том, что человек, преобразуя природу, преобразует тем самым и самого себя, что познание окружающей действительности неразрывно связано с ее изменением. Если метафизические материалисты рассматривали познание лишь как воздействие внешних предметов на познавательные способности человека, то Фихте, правда, в уродливо-идеалистической форме, доказывает, что человек познает природу потому, что он воздействует на нее. В философии Фихте, таким образом, содержалась глубокая догадка относительно диалектического характера взаимодействия между субъектом и объектом, между теорией и практикой.

Фихтеанское понимание самодеятельности человеческого «Я» представляло собой абстрактно-идеалистическое обоснование буржуазно-демократических преобразований. В работе «Востребование от государей Европы свободы мысли, которую они до сих пор угнетали» Фихте в полном согласии с основами своего идеалистического учения считает источником всех гражданских свобод свободу мысли, игнорируя вопрос о материальных корнях общественного неравенства, господства человека над человеком. В этой работе Фихте высказывается за уничтожение сословных привилегий и личной зависимости крестьян, требует введения буржуазно-демократических порядков и, бичуя феодальный произвол и самодержавие многочисленных феодальных царьков, восклицает: «Если князья станут рабами, то они научатся уважать свободу».

В другой работе – «О назначении ученого» – Фихте, выступая против господства помещиков над крестьянами, решительно заявляет, что «всякий, считающий себя господином других, сам раб. Если он и не всегда действительно является таковым, то у него все же рабская душа, и перед первым попавшимся более сильным, который его поработит, он будет гнусно ползать». Однако начиная с 1802 года Фихте отходит от этих прогрессивных идей и все более склоняется к примирению с феодальными порядками. В этот период он становится проповедником «религии добродетельной жизни» и утверждает, что знание есть «обнаружение бога», видя конечную цель своей философии в том, чтобы «отдаться долженствующей стать в незримой божественной жизни». В своих лекциях «О блаженной жизни» Фихте в противовес всему тому, чему он учил раньше, утверждал, что человек и его дела ничтожны, что нет другого бытия, кроме бога. Таким образом, прогрессивные и реакционные черты философии Фихте отражают двойственность, половинчатость немецкой буржуазии, сочетающей прогрессивные стремления с раболепием перед господствующими феодальными сословиями.