Читать «Записки о большевистской революции» онлайн - страница 52

А разве не может быть и так, что та радость, с которой они поспешно публикуют дипломатические документы (а вернее, документы, которые демонстрируют недобросовестность и неприязнь правительств по отношению друг к другу), отчасти содержит в себе и удовлетворение от личной мести, и желание поставить в неловкое положение и замарать тех, кто их очернял?

Наряду с презрением к людям царит полное игнорирование фактов.

Что бы там ни думали наши дипломаты, на самом же деле большевизм сегодня, как никогда, силен. Ленин и Троцкий могут исчезнуть, но вместе с ними исчезла бы и мощная боевая сила, то есть, вопреки всему, организация и порядок, иначе говоря, та сила, которую могли бы использовать союзники. Но после них их преемники, кем бы они ни были — кадетами или социалистами, — в течение неопределенного периода обязательно будут придерживаться их платформы по вопросу о перемирии и о мире, о земле и о рабочем контроле. Сразу никому не удавалось дать задний ход.

Церетели, Чернов, Гоц и сам Николай II были бы вынуждены стать сочувствующими большевикам, если не большевиками. Они бы расходились с Троцким и Лениным лишь в вопросах формы.

Нужно определиться. И главное — нужно принять решение.

Разорвут ли союзники отношения с Россией или не разорвут?

В этом весь вопрос, и его нужно решать скорее.

Разрыв отношений поневоле бросит Россию, которая не избежит кризиса анархии и не сумеет реорганизоваться в одиночку, в руки Германии. Сепаратный русско-германский мир, очевидно, быстро превратится в экономический и военный союз. Теперь и потом: серьезные трудности у России, серьезные трудности — безусловно, еще более серьезные — у союзников.

Разрыв может также привести к сепаратному миру между союзниками и Центральными империями в ущерб России. Может быть, это было бы лучшим решением, но вместе с тем сколько серьезных опасностей для будущего! Впрочем, мне непозволительно судить о столь важных вопросах как и высказывать то, что может думать социалист вроде меня по поводу чрезвычайно неприятных хлопот, выражающихся в подавлении демократической революции демократическими же нациями.

Если мы не пойдем на разрыв (а мне кажется, я достаточно громко кричал, доказывая безумство разрыва, чтобы его оттянуть), нужно любыми способами начать переговоры с большевиками, хотя бы для того, чтобы избежать разрыва с их стороны.

Ленин и Троцкий не придают большого значения тому, чтобы официально их признали как законное правительство. Но они не приемлют вмешательства союзников во внутреннюю политику России и возмущены открытой поддержкой тех, кого они называют контрреволюционерами. Они уже объявили мне, что если послы, а такой слух прошел, переедут из Петрограда в Могилев — где под крылом у ставки якобы формируется правительство Церетели — Чернова, — их придется, вероятно, арестовать. И в этом случае, к несчастью, они те самые люди, которые немедленно выполняют то, что говорят. Я мог бы процитировать, но у меня на это не хватит времени, десяток других их высказываний, которые показывают, в какое сильное раздражение мы опрометчиво привели этих двух людей, которые, не следует об этом забывать, считают себя временными руководителями (они сами думают, что продержатся максимально не более нескольких месяцев) России, но руководителями фактическими, коль скоро по вопросам собственного снабжения, передвижения, связи, одним словом, по малейшему вопросу представители союзников обязаны официально испрашивать разрешения у Смольного.