Читать «Записки о большевистской революции» онлайн - страница 13

2. Новая Россия сложится лишь в условиях мира.

Я знал, сколь велика национальная гордость американцев, англичан, немцев, французов, но не подозревал, признаюсь, что национальная гордость у русских столь же развита.

Хотя их концепция патриотизма ощутимо отличается от нашей (их патриотизм менее «территориальный» и более «идеологический», чем наш), почти все русские, с кем я беседовал, говорили мне с таким энтузиазмом о прекрасном будущем, уготованном Великой России, что невозможно отрицать, что ими владеет очень сильное национальное чувство.

Они убеждены, что их страна — самая богатая природой и людьми, самая прогрессивная и она должна вскоре занять первое место среди цивилизованных наций. Но они добавляют, что для того, чтобы она проявила себя интеллектуально и экономически, чтобы организовать ее политически, — мир необходим (может быть, также — использование немецких методов и немецких специалистов).

Мир, какой бы он ни был, — уточнял коммерсант умеренных взглядов, опасавшийся, что немцы могут войти в Петроград до начала весны, и излагавший с тем свойственным для русских чрезмерным обилием доводов (как его пораженчество ложится в основу империализма), и почему немедленный, даже пораженческий мир нанес бы меньше ущерба интересам его родины, чем война, пусть и победная, но затянувшаяся на долгие месяцы.

Что для огромной России потеря нескольких волостей… Мир, — призывают революционеры, — и мы установим республику. Мир, — шепчет буржуазия, — и мы уничтожим революцию. Никакие наши аргументы не смогут убедить ни одних, ни других в выгодах, которые несет для мира и для России энергично продолжаемая война.

3. Солдат хочет мира, чтобы воспользоваться завоеваниями революции.

Русский человек, рабочий и крестьянин, до войны не был счастлив. Попав в солдаты, он стал несчастен еще больше. Никакая армия, говорят здесь, не вынесла бы таких страданий и жертв, которые выпали за три года на долю русской армии. И этим рабам, бесправным в своем несчастье, этим полуживым солдатам революция внезапно обещает свободу, мир, землю — то есть все, что необходимо, чтобы жить и быть счастливым. Сказочные блага, которыми воспользуются только живые и освободившиеся от военного ярма… Кровная заинтересованность, эгоизм толкают солдата к миру, который только и даст страстно желанные блага. И ничто не удержит его более в войсках. Он не верит более в «царя-батюшку», не верит командирам, не верит больше в родину, понятие о которой, благодаря большевистской пропаганде и сепаратистским движениям, становится все более туманным. Все идолы повергнуты. Все звезды погасли. А тех, кто зажигает вместо них фонари, не хватает на Востоке точно так же, как на Западе.

Не будем забывать также, что этот крепкий и одновременно сонный, грубый и мягкий народ инстинктивно ненавидит войну.

Итак, жажда немедленного мира, любой ценой, кажется почти единодушной. Она выражается и косвенно, и что ни на есть впрямую.

Но вы лучше меня знаете, какая вечность может отделять в России желание и его исполнение, как Россия колеблется, раскачивается, отступает, прежде чем на что-либо решиться, то есть перед ответственностью. И это этническое безволие, похоже, тем сильнее, чем образованнее, развитее человек, чем больше стирались его волевые способности к принятию решений под заостренным ножом критического сомнения.