Читать «Дневник 1827–1842 годов. Любовные похождения и военные походы» онлайн - страница 201
Алексей Николаевич Вульф
32 5 сентября – день прав. Елизаветы.
33 Реминисценция из “Евгения Онегина” Пушкина, где сказано о главном герое:
(Пушкин. T. VI. С. 28)
34 Революционные действия в Нидерландах разворачивались в период с 25 августа по 10 ноября 1830 г., бои в Брюсселе – 25–28 сентября 1830 г. В результате промышленно развитая Бель гия отделилась от экономически отсталой Голландии. Ко роль Нидерландов Вильгельм I (именем которого – принца Оранского – был назван полк Вульфа) вынужден был в 1839 г. признать независимость Бельгии.
35 Трехцветный сине-бело-красный флаг был введен Французской революцией 1789 г. и в период Реставрации сменен на прежний белый флаг с лилиями Бурбонов. Луи Филипп возвращал, таким образом, символику революции; ср. запись от 17 сентября.
36 Шатильонский конгресс 1814 г. (5 февраля – 19 марта); союзные правительства Англии, России, Германии и Австрии предлагали Наполеону сохранение власти во Франции, но в границах 1792 г. Наполеон, однако, не согласился с этим предложением.
37
“очистил” мир от чудовищ.
38 Евгений Онегин, как известно из 1-й главы романа Пушкина, получил домашнее воспитание. Сравнению домашнего и общественного воспитания посвящен дневник 1827 г., отразивший разговоры с Пушкиным, писавшим в то время записку “О народном воспитании”.
39
Меня отправили в Ревель, тогдашнее место ссылки флотских удальцов. Я очутился в своей сфере: сделался грозою и ужасом мирных биргеров, их жен и дочерей, прославился даже между дерптскими реномистами, приезжавшими в Ревель на праздники (Греч Н. И.
40 Здесь Вульф фиксирует характерную и замеченную многими современниками разницу социально-бытового поведения молодежи александровского и николаевского царствований. Пушкин полагал нормой жизни “возрастное” поведение и писал в послании “К Каверину”:
(Пушкин. T. I. С. 237)
И поэтому Пушкин критиковал молодежь конца 1820–1830-х годов: ср., например, в стихотворении “К вельможе” (1830) про “младые поколенья”:
(Пушкин. Т. III. С. 219)
Эту разницу заметил и А. И. Дельвиг:
Прогулки эти были тихие и покойные. Раз только вздумалось Пушкину, Дельвигу, Яковлеву и нескольким другим их сверстникам по летам показать младшему поколению, т. е. мне 17-летнему и брату моему Александру 20-летнему, как они вели себя в наши годы и до какой степени молодость сделалась вялою относительно прежней.
Была уже темная августовская ночь. Мы все зашли в трактир на Крестовском острове; с нами была и жена Дельвига. На террасе трактира сидел какой-то господин совершенно одиноким. Вдруг Дельвигу вздумалось, что это сидит шпион и что его надо прогнать. Когда на это требование не поддались ни брат, ни я, Дельвиг сам пошел заглядывать на тихо сидевшего господина то с правой, то с левой стороны, возвращался к нам с остротами насчет того же господина и снова отправлялся к нему. Брат и я всячески упрашивали Дельвига перестать этот маневр. Что, ежели этот господин даст пощечину? Но наши благоразумные уговоры ни к чему не повели. Дельвиг довел сидевшего на террасе господина своим приставаньем до того, что последний ушел.
Если бы Дельвиг послушался нас, то, конечно, Пушкин или кто-либо другой из бывших с нами их сверстников по возрасту заменил бы его. Тем страннее покажется эта сцена, что она происходила в присутствии жены Дельвига, которую надо было беречь, тем более что она кормила грудью трехмесячную дочь. Прогнав неизвестного господина с террасы трактира, мы пошли гурьбою, а с нами и жена Дельвига, по дорожкам Крестовского острова, и некоторые из гурьбы приставали разными способами к проходящим мужчинам, а когда брат Александр и я старались их остановить, Пушкин и Дельвиг нам рассказывали о прогулках, которые они по выпуске из лицея совершали по петербургским улицам, и об их разных при этом проказах и глумились над нами, юношами, не только ни к кому не придиравшимися, но даже останавливающими других, которые 10-ю и более годами нас старее. Я очень боялся за брата Александра, чтобы он не рассердился на пристававших к прохожим, а в особенности на глумившихся над нами Пушкина и Дельвига, и, по своей вспыльчивости, не поссорился бы с кем-нибудь, но все обошлось благополучно.
Прочитав описание этой прогулки, можно подумать, что Пушкин, Дельвиг и все другие с ними гулявшие мужчины, за исключением брата Александра и меня, были пьяны, но я решительно удостоверяю, что этого не было, а просто захотелось им встряхнуть старинкою и показать ее нам, молодому поколению, как бы в укор нашему более серьезному и обдуманному поведению. Я упомянул об этой прогулке собственно для того, чтобы дать понятие о перемене, обнаружившейся в молодых людях в истекшие 10 лет (Дельвиг. С. 147–149).