Читать «Перевороты и революции. Зачем преступники свергают власть» онлайн - страница 30

Глава 6. Хитрый лис Шарль де Голль

«События 1958 года во Франции во многих отношениях были похожи на переворот», — утверждал бывший советник Рональда Рейгана Эдвард Люттвак. Согласитесь, звучит необычно. В общественном сознании перевороты не ассоциируются с экономически развитыми странами Европы. Конечно, все знают, что во Франции свергали монархов, и не раз, но это было очень давно. А чтобы во второй половине XX века и чтобы сам Шарль де Голль вдруг оказался путчистом — это воспринимается с недоверием. Тем не менее Люттвак — профессионал и бросать слов на ветер не станет. Поэтому давайте присмотримся внимательнее к тому, как символ французского Сопротивления стал президентом страны.

В 1944 году де Голль занимает пост председателя Совета министров Франции, однако уже в 1946 году теряет власть, но не сидит сложа руки, а вскоре создает партию «Объединение французского народа». Де Голль делает ставку на участие в парламентских выборах. Но даже в лучшие времена, в 1951 году, партия проигрывает коммунистам, набрав лишь 21,6 % голосов. В 1953 году следует новая неудача — 10 % на муниципальных выборах и роспуск партии. Де Голль удаляется в свое поместье в Шампани, где и проводит несколько лет в самоизгнании, дожидаясь своего часа. И этот час пробил в 1958 году. Но чтобы разобраться с обстоятельствами триумфального возвращения де Голля к власти, надо обратиться к предыстории.

Французская политика середины XX века была прочно завязана на «алжирском вопросе». Алжир был оккупирован Францией еще в 1830 году, и в течение многих лет Париж проводил политику офранцуживания этой страны. В результате к 1950-м годам в Алжире проживала огромная французская община. Из 9,5 млн населения Алжира 1 млн — это выходцы из Европы и их потомки. Статус Алжира тоже был особым: он не считался колонией, а рассматривался скорее как продолжение континентальной Франции. Поэтому когда в 1954 году Фронт национального освобождения Алжира (ФНО) начал войну за независимость, французы это посчитали сепаратистским мятежом и решили во что бы то ни стало его подавить. При этом целый ряд политиков во Франции считали, что нужно не просто расправиться с повстанцами, но и стимулировать дальнейшую интеграцию Алжира в состав Франции. Однако ни переговоры, ни репрессивные меры никак не могли решить «алжирский вопрос» в том смысле, о котором мечтал Париж. Движение за независимость усиливалось, а французское руководство все больше впадало в растерянность. Недолговечные кабинеты министров сменяли друг друга, война затягивалась, пожирая огромные средства и человеческие жизни, а «положительного» результата не было. Действия власти все больше раздражали армию, в которой стали считать, что с таким руководством и при такой политической системе победа и вовсе недостижима. Не бесконечная парламентская говорильня, не слабые министры, а только сильная личность, облеченная значительными полномочиями, может привести к успеху. Такая идея получала все больше сторонников.