Читать «Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник)» онлайн - страница 13

Так состоялось мое знакомство со «старцем» Распутиным. И не знал я тогда, встретившись с ним, что это знакомство ровно через восемь лет, то есть 16 декабря 1911 года, будет для меня роковым, перевернет всю мою жизнь, выбросит за борт того корабля (монашеская жизнь), на который я только что, пред знакомством, сел…

Гришка Распутин

Наступил 1904 год. В январе месяце приехал в Петербург, по делам, Антоний, епископ Волынский. Так как он считался большим другом и покровителем ученого монашества, то меня, как молодого монаха, еще не знакомого с важным епископом, повели в лавру, в покои, в гости к Антонию. Здесь я увидел большую компанию разных по положению и занятиям людей. Все они с большим вниманием слушали, что говорил Антоний. Зашла речь о Григории Распутине. Много о нем говорили… Антоний сказал: «Не верьте ему, он – обманщик; он в Казани на бабе ездил; такой человек не может быть праведником». Тогда я не поверил Антонию, потому что, по слухам, знал его как человека, всегда занимающегося рассказами о разных скабрезностях, доходящего в этих рассказах до чудовищных преувеличений. А так как фигура старца к тому времени как-то потускнела в моем воображении, то я просто мало интересовался ею: говорили ли о нем хорошее, говорили ли дурное – мне было все равно.

На Пасху 1905 года я, будучи уже на последнем курсе академии, пришел в гости к инспектору Феофану. На конторке, где Феофан имел обыкновение стоя писать, я увидел довольно прекрасной работы дорогую икону «Воскресение Христово». Феофан, указывая на икону, сказал:

– Вот эту икону мне сейчас прислала великая княгиня Милица Николаевна с мужем Петром Николаевичем. Я сегодня был у них со старцем Григорием…

Я насторожился слушать, что скажет дальше Феофан о старце, так как, признаться, давно уже о нем ничего не слышал.

Сели пить чай. Феофан охотно продолжал:

– Много раз бывали мы со старцем и у государя, а особенно у государыни. Вот Божий человек! И говорит-то не так, как мы грешные. Было раз так. Государь, государыня с наследником на руках, я и он сидели в столовой во дворце. Сидели и беседовали о политическом положении России. Старец Григорий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кулаком по столу. И смотрит прямо на царя. Государь вздрогнул, я испугался, государыня встала, наследник заплакал, а старец и спрашивает государя: «Ну, что? Где екнуло? Здеся али туто?» – при этом он сначала указал пальцем себе на лоб, а потом на сердце. Государь ответил, указывая на сердце: «Здесь, сердце забилось!» – «То-то же, – продолжал старец, – коли что будешь делать для России, спрашивайся не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума»… Государь сказал: «Хорошо», – а государыня, поцеловав его руку, произнесла: «Спасибо, спасибо, учитель».

В начале февраля 1907 года я привел в Петербург 9 крестьян – членов Государственной Думы от Волынской губернии.

Совершенно случайно остановился на квартире у председателя Союза русского народа – врача Дубровина. Здесь я встретил племянника жены Дубровина – молодого поручика И… Полюбили мы скоро друг друга, и он мне много рассказывал об ужасах японской войны, где на передовых позициях он был ранен в ногу. Закончил лечение раны в царскосельском госпитале, куда, по его словам, часто приезжала государыня Александра; особенное внимание обратила на него, и когда он выписывался из госпиталя, то она дала ему даже право время от времени представляться ей.