Читать «Зеленое золото» онлайн - страница 114

Питкасте что-то изучал на карте, он не обратил внимания на волнение лесника и небрежно бросил:

— Вот-вот, я, и никто другой. — И нетерпеливо добавил: — Ну, как Анне?

— Ах ты, значит!.. Возле железной дороги все опустошил, и тебе еще мало — в Сурру полез?

Питкасте удивленно поднял голову. Уж не злится ли старый Михкель? Ишь ты, и впрямь на то похоже, глазищи словно угли горят. Не понимая, чем он так досадил хозяину, Питкасте примирительно улыбнулся.

— А я-то здесь при чем? Ведь приказано!

— Еще ягненочком прикидывается! Если б в Туликсааре с самого начала рубили как полагается, по твердому плану, не пришлось бы теперь в Сурру валить разом столько лесу. Этого вы и добивались с Осмусом.

Питкасте всегда считал Нугиса чудаком, он бы и сейчас не обратил большого внимания на его слова, но упоминание об Осмусе больно его задело.

— Чего ты сюда Осмуса припутываешь? И еще строишь такое лицо, будто мы бог весть какие преступники. Лесопункт и лесничество должны работать рука об руку. Еще скажи мне спасибо, что твоего Сурру так долго не трогали.

— Дожидайся! Одно — когда понемногу валят, из года в год, и другое — когда так, разом. Сердце заходится.

Питкасте покачал головой. Стареет сурруский Нугис, — всегда молодцом держался, а теперь, видно, совсем одряхлел, в детство впадает. Лесу-то снимут каких-нибудь два дерева, а он такую ламентацию закатил, что просто смех берет.

И, чтобы успокоить старика, он сказал:

— Да что ты старое вспоминаешь? А нынче, если кто и виноват, то новый лесничий. Ему все не так, все перевернуть надо вверх тормашками.

Питкасте запнулся, так как вид Нугиса ему не понравился. Он надеялся на одобрение, потому что хорошо помнил, как однажды старик обозлился на Реммельгаса и удрал из его кабинета. Но внезапно этот леший так помрачнел, что, казалось, того и гляди с кулаками кинется.

— На лесничего ты не наговаривай! — сказал он тихо и раздельно.

— Спокойней, папа!

В дверях задней комнаты стояла Анне. На ее заспанной щеке еще был виден отпечатавшийся узор кружевной наволочки.

Нугис вполоборота посмотрел на дочь. Он стоял посреди комнаты, расставив ноги, высокий, крепкий, и, хотя его волосы и усы уже посеребрились, трудно было дать ему шестьдесят лет.

— Новый лесничий сажает лес, углубляет реку, прокладывает канавы на болоте: он имеет право загнать Осмуса в вековой лес. А вот с тобой, Питкасте, я не пойду замерять лесосеки.

Спокойно, словно разговор шел о самой пустой вещи на свете, он взял трубку, спички и ушел.

Питкасте обиделся, но он не знал, как выразить свое недовольство. Он — объездчик, а лесник сперва изругал его, потом отказался с ним работать. Это же… черт знает что! Даже дочери своей не постеснялся, такой милой девушки, на которую и впрямь можно заглядеться. Но что же ему делать? По правде говоря, надо бы поднять крик, наскандалить и так хлопнуть кулаком по столу, чтоб с потолка штукатурка посыпалась…

Питкасте медленно свернул карту и сложил свои бумаги. Что ему еще оставалось? Ничего больше, как сидеть, опустив голову, да разглядывать свои жилистые руки, лежавшие на столе. Ему вдруг стало жаль самого себя, у него даже в горле защипало. С каким жаром, с каким рвением он ринулся в Сурру, готовый продираться сквозь любые болота, топи и реки. Лесник будто окатил его холодной водой, а ему и крыть было нечем, — по совести говоря, старый черт имел на это право. И вот он сидит тут дурак дураком.