Читать «Рассказы о двадцатом годе (сборник)» онлайн - страница 11

Асикрит Асикритыч утром встаёт рано, в 7. За окном октябрь московский: дождь проморосил, теперь сеет крупой; во дворе, на куче навозной, старушонка копошится: мало объедков, всё доедают сами. Для самовара идёт на лучину пока этажерка хромоногая: самовар хмурится, дымит, наконец ревёт, носом фырчет. Асикрит Асикритыч самовар принесёт, картошки холодной нарежет — вроде сандвичей на пароходах американских. Сосед слева, как встал неумытый, ерошенный, по комнате ходит, политэкономию бубнит, — штаны кожаные, а суп казённый на Миусской хлебает, бегает в очередь. Махорки фунт в день выкуривает, в логове его нетопленном, с шинелью взамен одеяла, с чайником с носом отбитым, синий дым стоит: в дыму шагает, штаны на тощем животе потуже затянет, бубнит расчёт заработной платы.

Стася в девять встаёт, зубы, в трёх стаканах мокнущие, на места вложит, перед зеркальцем долго сидит: кудряшки жжёт, крем в щёки тощие втирает, брови сводит, чтобы нависали мрачней, потом кофе пьёт желудевый, питательный, ждёт посетителя. Другой раз, в самую мокреть, сквозь хлябь селезнёвскую, придёт тощий, безлюбый, дёсны бледные, рот бескровый, глаза рыбьи — сядет: ждёт, чтобы всё открыла — насчёт судьбы его, и насчёт особы одной — дама пик.

А Асикрит Асикритыч уж плывёт: не на пароходе американском, а на одиннадцатом номере по линии Селезнёвская — Подвески — Садовые. Руки в карманы, с портфеликом клеёнчатым, ноги ножницами в башмаках австрийских, колодовых, под картузиком два глаза стеклянных, на усики щетинкою упадёт с носа капля, другая навернётся. В отделе записей состояний гражданских за стол свой сядет, очки протрёт не спеша, папки достанет, бумаги разложит — день начался. В комнате с обоями ободранными, с печуркой в форточку выпущенной, дымящей горько, — вся жизнь человеческая: слева — стол браков, справа — рождений, в глубине стол мрачнейший — записи смерти. Да и по череду узнаешь, где какой стол: стоит баба молочная, широкобёдрая — это младенчика записать. За столом для младенчиков Клавдия Павловна: на плечах деревянных голова жёлтая, волос соломенный, щёки — как отщипнул кто тесто ноздрявое складками — так и осталось. Сидит, папироску между двух пальцев держит, дым носом белым пускает. Спросит: — Пол? — Баба молочная встрепенётся, скажет: — Насчет полу не знаю, а только девочка, осьми фунтов, от мужа законного, — и пойдёт с бумажкой довольная, молочными колыхая.