Читать «Н. Н. Златовратский» онлайн - страница 6

Въ «Устояхъ» развивается борьба общиннаго и личнаго начала. «Устои» – самое крупное произведеніе г. Златовратскаго и, надо сказать, самое неудачное дѣтище его. Читать ихъ теперь нѣтъ возможности, до того въ нихъ все схематично, придумано, сочинено и наворочено одно на другое. Написаны они гекзаметромъ, вѣроятно, съ цѣлью придать имъ нарочитую важность. Разбираться въ нихъ мы отнюдь не намѣрены, такъ какъ это трудъ и неблагодарный, и несвоевременный. Думаемъ, что теперь доказывать ложность взглядовъ автора на спасительность «деревенскихъ устоевъ» совершенно лишнее. Тѣмъ болѣе, что и самъ авторъ въ силу этихъ устоевъ не вѣритъ. Расписавъ ихъ самыми радужными красками, онъ заставляетъ ихъ рухнуть отъ вторженія одного «умственнаго» члена, побывавшаго въ городѣ Петра, который заразился тамъ духомъ индивидуализма. Что же могло остаться отъ бѣдной «Вальковщины», когда городъ сталъ напирать на нее со всѣхъ сторонъ, когда каждая линія желѣзной дороги приноситъ туда новый духъ, каждая книга – новые запросы, новыя требованія и желанія, какія и не снились отцамъ «Вальковщины»?

Декоративная манера автора получила въ «Устояхъ» самое широкое развитіе. Тутъ «пейзане и золотокудрыя пейзанки» разыгрываютъ роли крестьянъ и крестьянокъ, повторяя до извѣстной степени то, что было въ модѣ въ литературѣ временъ Карамзина. Только тамъ они говорили о чувствахъ, здѣсь – объ общинѣ, мірѣ, правдѣ, но въ обоихъ случаяхъ одинаково естественно и правдиво.

Г. Златовратскій является въ «Устояхъ» романтикомъ общины и міра. Въ «Деревенскихъ будняхъ» онъ выступаетъ изслѣдователемъ деревни, заявляя въ предисловіи, что «настала эпоха новой деревни – деревни крестьянскаго самоуправленія, вольнаго труда, деревни-общины, какъ самостоятельно активнаго элемента русскаго государственнаго строя. Мало того, наступило время, когда эта деревня «свободнаго труда» оказалась носительницей идеаловъ и обратила на себя сугубое вниманіе интеллигенціи». Онъ, находитъ, что никто «не вникъ», не вдумался въ эту деревню, что всѣ «программы» изученія ея были неправильно составлены, потому что и составители, и исполнители не такъ брались за дѣло. Можно подумать, что самъ г. Златовратскій проявитъ необычайное вниманіе, безпристрастіе, глубину и пониманіе народной жизни. «Пора, наконецъ, убѣдиться, – восклицаетъ онъ съ паѳосомъ, – что свѣтскій человѣкъ – плохой наблюдатель, что наблюденіе деревенской жизни безъ предварительной подготовки – недобросовѣстно, что, въ противномъ случаѣ, наши выводы, какъ бы ни были они остроумны, ложь, что, наконецъ, сами художники, вышедшіе изъ среды интеллигенціи и берущіеся за сюжеты изъ народной жизни, должны, во имя добросовѣстности, измѣнить методъ своихъ отношеній къ деревнѣ, основывая ихъ до сихъ поръ только на непосредственныхъ впечатлѣніяхъ: они должны заняться такой же предварительной солидной подготовкой, какую имѣютъ солидный этнографъ и историкъ народной жизни. Можно думать, что самъ авторъ вполнѣ обладаетъ такой подготовкой. Ничуть не бывало. Выбравъ небольшой удаленный уголокъ, онъ заноситъ личныя наблюденія, которыя и обобщаетъ, строя въ самомъ началѣ «схему народно-бытовыхъ основъ» и исходя затѣмъ изъ имъ же самимъ созданной системы. Такая замѣна «непосредственныхъ наблюденій» едва‑ли убѣдительна, какъ не убѣдительна и «вѣра въ сознаніе народа», которою онъ заканчиваетъ свои «Будни». Можетъ быть, въ то время, когда сочинялись эти «Будни», въ 1878–1897 гг., они имѣли извѣстное значеніе для изслѣдованія деревни, но въ настоящее время они не имѣютъ никакого для насъ интереса, что едва ли станутъ отрицать даже самые ярые поклонники г. Златовратскаго.