Читать «Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины» онлайн - страница 204

После начала восстания Богдана Хмельницкого воевода брацлавский Адам Кисиль (русин по происхождению, но действовавший на стороне поляков против собственного народа) 31 мая 1648 года в письме к архиепископу Гнезненскому выражал опасение, что на помощь к «изменнику» (так он называл Хмельницкого) могут прийти войска Русского государства. «Кто может поручиться за них? — вопрошал Кисиль. — Одна кровь, одна религия. Боже сохрани, чтоб они не замыслили чего-нибудь противного нашему отечеству».

О тех событиях, помимо прочего, сохранились интересные мемуары еврея Натана Гановера. Он констатирует, что сначала против польской власти восстали «русские, жившие в Малороссии», а затем к ним на подмогу явились «русские, жившие в Московском царстве».

Даже в дальних русских землях, которые ни при Богдане Хмельницком, ни после разделов Польши не удалось воссоединить с Русским государством, коренные жители сохраняли принадлежность к русскому народу, единому на огромном пространстве от Карпат до Урала, позднее — от Карпат до Камчатки. Русскими же, одним народом с великорусами считали их иноземные правители, под властью которых пребывали эти регионы.

Тут уместно привести пример, территориально далекий от Малой Руси. В XVIII веке в составе Австрии находились обширные области, населенные сербами. Императрица Мария-Терезия, фанатичная католичка, мечтала обратить их в свою веру. Сербы же стойко держались православия, видя моральную опору в России. Чтобы сломить их упорство, в Вене решили переселить к сербам несколько тысяч семей униатов из Закарпатья (Угорской Руси). «Униаты русские — этот факт, по расчетам правительства Марии-Терезии, среди православных сербов должен был произвести магическое впечатление», — замечал описывавший те события историк.

И хотя намеченной католическими правителями цели переселение не достигло, для нас в данном историческом эпизоде важно другое: австрийские власти не сомневались: жители Закарпатья, как и Галиции (Червоной или Галицкой Руси), и Буковины (Зеленой Руси), один народ с великорусским.

«Как при старой Польше, так кличут нас доныне москалями», — писал галицкий украинофильский журнал «Зоря».

Проезжавший в 1821 году через Закарпатье российский император Александр I поинтересовался: «Как живут тут русские?» Остановившись в одном из селений, он встретился с местными русинами, беседовал с тамошним священником, дал денег на постройку нового храма. Закарпатцев, буковинцев, галичан царь воспринимал как своих соплеменников.

Они сами думали так же. «Как славянин не могу в Москве не видеть русских людей, — говорил видный галицкий писатель, депутат австрийского парламента и галицкого сейма, священник Иоанн Наумович. — И хотя я малорусин, а там живут великорусы; хотя у меня выговор малорусский, а у них великорусский, но и я русский, и они русские».

«Трехмиллионный народ наш русский, под скипетром австрийским живущий, есть одною только частью одного и того же народа русского, мало-, бело- и великорусского», — констатировалось в принятой в марте 1871 года программе Русской рады, общественной организации, признаваемой тогда всеми слоями коренного населения Галиции в качестве защитницы их интересов. А в 1914 году, когда началась Первая мировая война, главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих доносил императору Францу-Иосифу, что среди населения Галиции, Буковины и Закарпатья существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит России».