Читать «Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины» онлайн - страница 168

Культ «великого Кобзаря»

«Мы знаем действия многих причин, но не знаем причины многих действий», — заметил еще в ХVIII веке американский мыслитель Калеб Колтон. В своей заметке «К поэту по-научному» (Киевский телеграф. 2003. № 36), поданной как отклик на мою статью «Копытца ангела» (КТ. № 16 того же года), Евгений Турчин попытался докопаться до причин существующего в нашей стране культа Тараса Григорьевича Шевченко. Он считает, что «Шевченко — это своеобразная компенсация невостребованных желаний безгосударственной нации. Почему в России Пушкин только поэт? Да потому, что россияне имели свое государство, а вместе с ним свои национальные символы — своих царей и своих императоров, своего патриарха как предстоятеля православной церкви, своих ученых, свой герб и другие государственные регалии. У украинцев всего этого не было, но было сильное желание как великой европейской нации иметь все это. Спрашивается, кто, кроме Шевченко, в окраине мог временно компенсировать эти желания?»

Можно согласиться с пояснением Турчина, но с одной существенной поправкой: не об украинской нации должна тут идти речь. До 1917 года огромное большинство украинцев (малороссов) в национальном отношении не отделяло себя от великороссов. «Всякую украинофильскую пропаганду мы отвергаем, ибо никогда не считали и не считаем себя нерусскими; и с какой бы хитростью ни старались услужливые господа Милюковы вселить в нас сознание розни с великороссами, им это не удастся. Мы, малороссы, как и великороссы, суть люди русские», — говорил на заседании Государственной думы депутат от Подольской губернии крестьянин Андрийчук в ответ на попытку лидера российских либералов Павла Милюкова вбить клин между велико- и малороссиянами.

Соответственно и русское государство украинцы воспринимали как свое («Малорусы никогда не были покорены и присоединены к России, а издревле составляли одну из стихий, из которых складывалось русское государственное тело», — отмечал Николай Костомаров). Русский монарх в представлении украинских крестьян являлся таким же отцом народа, как и в представлении крестьян-великороссов. Государственный герб был общим («Орле наш двоглавий», — называл его тот же Костомаров в одном из написанных на украинском языке стихотворений). Не делили по племенному признаку и ученых, писателей, деятелей искусства. И уж тем более не делили православную церковь. Что касается патриархов, то их с петровских времен и до революции в России просто не было. Церковью управлял Святейший синод, первенствующее положение в котором занимал митрополит Киевский (то есть и с этой стороны украинцы не чувствовали себя ущемленными). Таким образом, говорить о культе Шевченко как о «компенсации невостребованных желаний безгосударственной нации» не приходится. Не было нужды у украинцев в такой компенсации.