Читать «Ограбь меня нежно» онлайн - страница 102

– Как вы разобрались во всем этом? – совершенно искренне удивлялась я.

– Да мы и не разобрались. Из всех витиеватых объяснений Романа мы с отцом поняли только одно: заложив свою квартиру «Парламенту», мы получаем деньги на первый взнос и дополнительную гарантию того, что все закончится хорошо, потому что теперь выходит так, что не только мы, но и «Парламент» вложил свои деньги. Между прочим, надо отдать им должное, психологи они отличные. Когда зашла речь о конкретных суммах, нас спросили не о том, сколько нам нужно, а «сколько вам недостает». То есть и тут они сориентировались. Поняли, что сколько-то у нас все-таки есть и своих. Хотя, конечно, причины привели уважительные. Дескать, залог – операция не благотворительная, придется платить процент, а чем больше сумма, тем больше этот процент составит. В абсолютных, так сказать, величинах.

Впрочем, все это тоже вздор и частности. В действительности вовсе не процент их интересовал. Интересовали их, как я понял гораздо позже, – когда вообще было уже слишком поздно, – интересовали их документы, которые мы подписали при залоге и на которые они постарались совсем не обратить нашего внимания, как на второстепенные и несущественные. Подробно и тщательно обсудив с нами договор залога, Роман сказал, что нужно подписать еще одну дополнительную бумажку – так, пустячок, – которая будет гарантировать им своевременные выплаты с нашей стороны. Это – договор купли-продажи. Он делается на всякий случай, чтобы, если случится какой-нибудь форс-мажор, фирма не осталась в убытке и могла возместить свои потери. Совсем запутавшийся во всех этих джунглях, отец так и воспринял эту информацию, как ему ее преподнесли. Он подписал договор, фактически подарив нашу квартиру чужому дяде. Но тогда мы не понимали этого, а риелторы не спешили объяснять. Мы заплатили взнос и стали ждать, когда достроится наша квартира, а они каждый месяц аккуратно снимали с нас проценты и жили припеваючи. Кстати, размер этих процентов и сам по себе оказался немаленьким, и на нашем семейном бюджете это очень и очень сказывалось. Но, исполненные радостного ожидания, мы легко переносили, как нам тогда казалось, «временные неудобства». Дом действительно строился достаточно быстро и пришло время выплачивать остаток суммы. Помня о предыдущих договоренностях, отец отправился в офис «Парламента», и то, что он услышал там, чуть не спровоцировало у него сердечный приступ. Размер наших ежемесячных выплат риелторам был рассчитан так же, как рассчитывают в банке, – процент плюс часть долга, и к тому времени мы уже практически погасили взятую сумму. Отец думал, что разговор пойдет о том, что они расторгнут договор залога и фирма в срочном порядке начнет искать покупателя, но услышал совсем другое. Оказалось, что наша квартира, та самая, в которой мы живем и которую хотим продать, – давно уже не наша, что подписанный и зарегистрированный в палате договор продажи давно вступил в силу и, в сущности, мы даже не имеем права там находиться. Но поскольку мы аккуратно выплачивали все взносы, фирма готова идти навстречу. Если мы выплатим, – то есть фактически второй раз, – сумму, указанную в договоре залога, все оставшиеся деньги от продажи нашей квартиры достанутся нам, и мы сможем заплатить второй взнос за четырехкомнатную. Мы ведь все равно планировали продавать ее – так какая нам разница? Будет ли она продана от нашего имени или от имени Ирины, главное – деньги мы получаем, а они, как известно, не пахнут. В общем, вернулся отец сам не свой. Лекарства все порывался запить водкой и говорил, что если он теперь бомж, то и поступать должен соответственно. Потом началась бесконечная процедура судебных разбирательств, которые все, разумеется, кончились ничем, отец, не выдержав всего этого, умер, Катя ушла…