Читать ««В мире отверженных» г. Мельшина» онлайн - страница 5

Такъ проходятъ преступники подготовительный путь къ исправленію, ожидающему ихъ въ «Мертвомъ домѣ», и нужно обладать поразительно стойкой нравственной организаціей, чтобы не растерять въ дорогѣ послѣднія черточки человѣчности и общественности. Большинство, вступая на эту дорогу дѣйствительно только «несчастненькими», оканчиваютъ ее ожесточенными преступниками, «Богъ! – отвѣчаетъ одинъ на замѣчаніе автора: – какой Богъ? Гдѣ только мы ни были, нигдѣ не видѣли ни Бога, ни дьявола». Какая безконечная масса страданій, «ни для кого не нужныхъ», должна была обрушиться на человѣка, давшаго подобный отнѣтъ! «Если бы у меня,– говоритъ авторъ,– былъ какой нибудь заклятый врагъ, и я непремѣнно долженъ былъ бы осудить его на величайшую, по моему мнѣнію, кару, я избралъ бы путешествіе въ теченіе 3–4 лѣтъ по этапамъ. Осудить на большій срокъ у меня, право, не хватило бы духу… Да! для интеллигентнаго человѣка нельзя придумать высшаго на землѣ наказанія… Когда я оглянулся на послѣдній этапъ, на это неуклюжее зданіе, одиноко торчавшее въ открытомъ полѣ, длинное, сырое, угрюмое, безучастно видѣвшее столько поколѣній людей, изувѣченныхъ, безумныхъ людей, столько напрасныхъ мукъ, слезъ и смертей, я невольно содрогнулся»..

И сколько другихъ содрогались также, а угрюмое зданіе этапа стоитъ и теперь, какъ стояло сотни лѣтъ, и, можетъ быть, простоитъ еще столько же. Эти потрясающія картины этапной жизни въ самомъ равнодушномъ читателѣ должны возбудить одинъ неотвязный вопросъ, неужели это все такъ необходимо, неизбѣжно, неустранимо? Вѣдь, незначительныя даже улучшенія, самыя хотя бы простыя и естественныя, въ родѣ раздѣленія арестантовъ по полу, уже облегчили бы жизнь, подняли бы самочувствіе массы, спасли бы не одну тысячу жизней отъ полнаго нравственнаго и физическаго паденія.

Пройденъ, наконецъ, и послѣдній этапъ, предъ авторомъ раскрылись молчаливыя двери каторги, гдѣ онъ вступилъ въ «міръ отверженныхъ», сталъ его полноправнымъ членомъ… Какъ можно жить, т. е. существовать при такихъ условіяхъ? спрашиваетъ авторъ, которому на первыхъ порахъ особенно бросились въ глаза условія жизни этого міра. Отнѣтъ, имъ найденный при ближайшемъ знакомствѣ съ товарищами, совершенно совпадаетъ съ наблюденіями Достоевскаго: надо не думать. «О завтрашнемъ днѣ стараются не думать. Этимъ-то свойствомъ и держится темный человѣкъ, особенно арестантъ. Не обладай онъ счастливой способностью, не заглядывать въ будущее – жизнь стала бы не въ моготу».

Не всѣ, однако, счастливцы обладаютъ этой способностью, и мысль, величайшее благо, данное человѣку, превращается въ его величайшее несчастіе въ мірѣ отверженныхъ. Среди безсмысленнаго существованія остальныхъ она выдѣляетъ своего обладателя и ставитъ его въ положеніе невыносимаго одиночества, съ которымъ не могутъ сравняться всѣ физическія мученія. Обладаніе способностью думать удваиваетъ, удесятеряетъ наказаніе для человѣка, доводя его до сумасшествія.