Читать «Подвеска пирата» онлайн - страница 170

Виталий Дмитриевич Гладкий

— Поставить всех на доску, — с ненавистью ответил де Фриз, вытирая пот с лица, закопченного пороховым дымом; он никак не мог отдышаться после боя.

Голландцы поддержали штурмана одобрительными криками. Но поморы (они почти все понимали немецкий язык, на котором разговаривали капитан и де Фриз) неодобрительно загудели. Русские не прочувствовали на собственной шкуре жестокость испанцев, поэтому не испытывали к пленникам никакой ненависти. Тем более, что бой оказался на удивление быстротечным и легким — из команды «Русалки» погиб всего один человек, да двое соотечественников де Фриза.

— Нет, это невозможно, — после некоторого раздумья молвил Карстен Роде. — Не по-божески. Поступим справедливо. Пусть они получат шанс. Если Господь простит их прегрешения, значит, они выживут. Нет — что ж, в таком случае наши руки будут чисты. Пусть садятся в шлюпки, дадим им запас воды и провизии — и на все четыре стороны.

Голландцы недовольно зашумели, но бывалые матросы быстро растолковали молодым, что такое решение сродни смертному приговору. Выжить в открытом океане с минимальным запасом воды и съестных припасов практически невозможно. И кто знает, что лучше: умереть сразу, пройдя по доске, или страдать неизвестно сколько под палящим солнцем, когда жизнь из человека уходит по капле.

Фелипе Родригес тоже понял, что им уготовлено, когда пиратский капитан указал на шлюпки. «Мерзавец, негодяй! — бушевал в душе молодой и горячий кабальеро. — Нет, по-твоему все равно не будет! До встречи в аду!».

Он выскочил вперед, поднял пистоль и крикнул:

— Умри, собака!

Но тут в воздухе мелькнула серебряная рыбка, и молодой идальго почувствовал под сердцем нестерпимую боль. Уже падая, он нажал на спусковой крючок, и пуля улетела в небо — удивительно высокое, чистое и голубое.

Гедрус Шелига давно следил за Родригесом. Испанец стоял в какой-то неестественной позе, и все его чувства читались на довольно симпатичном смуглом лице. Литвин всегда отличался поразительной интуицией, а в момент, когда молодой офицер решился на безрассудный шаг, она обострилась до предела. Предпринимать что-либо было поздно, и Литвин сделал то, что умел лучше всего — он бросил нож.

Шелига вырос в обедневшей шляхетной семье, без отца, погибшего на поле брани, поэтому долгое время у него не было даже сабли — из-за отсутствия денег. Всю мальчишескую тягу к оружию Шелига перенес на ножи. Он настолько хорошо научился управляться с ними, что впоследствии даже не боялся выходить на герц против сабли и всегда побеждал. В его руках нож превращался в живое существо и попадал именно туда, куда Литвин и метил.

Выходка Фелипе Родригеса чуть не стоила жизни остальным пленным. Раздались возмущенные крики голландцев, мелькнули в воздухе клинки сабель, и несколько испанцев упали замертво.

— Всем стоять! — взревел Карстен Роде. — Уберите оружие! Спокойно!

Под его яростным взглядом голландцы стушевались и отступили назад. Голштинец криво улыбнулся Шелиге и сказал: