Читать «Тайна крепостного художника» онлайн - страница 27
Михаил Григорьевич Казовский
— Но зачем так поспешно?
Заглянув ей в глаза, младшая спросила:
— Завещание?
— Не исключено…
— Конон предупредил отца?
— Это вряд ли. Впрочем, всякое может статься… Главное, не как, а что. Что в этом завещании? Отчего его так скрывают? Да еще и оригинал спалили…
— Полагаешь, намеренно?
— Я теперь всякое готова подозревать.
После паузы Вася произнес:
— Тут подозревать нечего: ясно как божий день.
— Что же тебе ясно? — обратили на него взоры сестры.
— В завещании сказано нечто про Сороку. Про его родство с Милюковыми. А они решили это дело замять. И поджог устроили. И вообче. А Григорий на них обиделся через это и полез в петлю.
Софья улыбнулась:
— Вот насочинял! Прямо в духе Эдгара По.
— Нет, ну правда? — вскинул брови Антонов. — Разве не логично?
— Очень даже логично. Только не имеем никаких доказательств.
— Надо ехать в Тверь к этому душеприказчику. Заплатить ему…
— Я боюсь, мы с душеприказчиком уже опоздали. Милюков, скорее всего, именно к нему поскакал.
— Все равно надо ехать в Тверь. Здесь уже ничего не разведаем.
Помолчав, Екатерина сказала:
— Может, он и прав. Нам ведь главное — не само завещание; бог с ним, пусть сожгут, съедят, это все равно; нам хотя бы на словах узнать подтверждение связи Милюковых с Сорокой.
— Значит, завтра в Тверь.
— А сегодня — к камню-следовику, — проявился Сашатка. — На коляске как раз выйдет споро. Только надобно захватить Катюху.
— Непременно захватим.
Ехали по живописной лесной дороге к западу от Покровской и по мостику перебрались через реку. Катя, одетая в выходное платье и цветастый платочек, поясняла живо:
— Люди бают, был на Деревянихе скит. Иноки жили да молилися. И однажды к ним явился Николай Чудотворец с отроком. Оба они стояли на этом валуне. И открыли инокам Божьи истины. А с тех пор на камне-то следы и видны. Коли набирается в них вода, можно ею умыться, и все хвори как рукой снимет.
— А часовенку, я слышал, папенька расписывал? — обратился к сестре Сашатка.
— Ой, не ведаю — папенька ли, нет ли, токмо знаю, что писали там ученики Алексея Гавриловича Венецианова.
— Посмотреть бы — страсть как хочется.
Наконец, прибыли на место. Собственно, Деревяниха оказалась не деревушкой, а лесным урочищем близ другой деревни — Рябихи, три двора всего. Вышел на их зов старикан в холщовой рубахе, поклонился и сказал, что гостям у них всегда рады, и пошел за ключами от часовни. Та была неподалеку — ладная, воздушная, выкрашенная голубой краской. В полумраке внутри разглядели несколько икон, в том числе «Рай и ад»: вроде бы в преддверии Страшного суда ангел и черт собираются взвешивать на весах человеческие деяния — праведные и грешные; а за чертом уже бурлит на огне предназначенный грешникам котел…
Все стояли и крестились благоговейно.
Перешли к ручейку, где стоял навес, под навесом — собственно, валун. Старый, весь во мху. А правее на нем и вправду виднелись следы: что поменьше — детские, покрупнее — взрослые. Но воды в них не было. Визитеры по очереди опускались у камня на колени, кланялись, крестились, целовали шершавое его тело. Катя, загадывая желание, поместила ладошки в детские следы, а Сашатка — во взрослые. И слова его внутренние были такие: «Господи Иисусе, Николай Святитель, помилуйте мя, грешного. Помогите тайну нашу раскрыть в Твери. Помогите поступить в лицей Катковский, выучиться дельно, а потом жизнь прожить праведно. Ибо никакого иного желания не имею. Господи, помилуй!»