Читать «Тайна крепостного художника» онлайн - страница 23

Крепостного художника Гришу Сороку знал он с детства: тот писал портрет восьмилетнего Конона (самому Сороке было тогда за 20) и запечатлел на картине его кабинет, так и назвал — «Кабинет в Островках». Версию о том, что Григорий ему родня, молодой барин слышал, но вначале, в детстве, совершенно не верил в нее, а потом считал не лишенной оснований (лишь по косвенным признакам), хоть ни разу у отца и не спрашивал напрямую. Знал, что при жизни матери тот в измене вряд ли признается, а потом стало вовсе неудобно. Да и повод не находился.

Но когда Сорока повесился, Конон взял к себе на воспитание его сына — Сашатку, сделав дворовым казачком. А спустя три года поспособствовал устройству в Москву в Набилковское училище — да не просто так, а на кошт, выплачиваемый Милюковыми. В общем, порадел хорошему человечку. Состоял с мальцом в переписке (оба обменивались весточками раз в два-три месяца) и, когда узнал, что его подопечный собирается на каникулах посетить родные края, чрезвычайно развеселился, приглашал к себе, обещая сестрам Новосильцевым уступить какую-нибудь картину Сороки.

По пути из Поддубья в Маковище Софья с Екатериной завернули в Покровскую и забрали мальчиков. Оба выглядели приподнято, говорили, что прекрасно провели время, все-таки ходили купаться на озеро с разрешения маменьки, навестили брата, дядю Емельяна и других знакомых, у которых лакомились медом с пасеки и отведали жареных лещей, только что выловленных в Молдино.

— А Сашатка целовался с Дунькой Андреевой, — наябедничал на товарища Вася.

Тот скривился:

— Что с того? Я по-дружески, в щечку. Сам-то глаз не сводишь с моей Катюхи.

Но Антонов не отрицал:

— Да, она мне по сердцу. Подрастет — свататься приеду.

— Поживем — увидим.

А москвички сказали:

— Первая влюбленность — это замечательно. Нет на свете лучше. С первой влюбленностью ничего не сравнится, и она на всю жизнь.

Конон, разглядев их коляску, стоя на балконе, поспешил спуститься и вышел из дверей на крыльцо — это было знаком особого уважения. Сам помог дамам Новосильцевым сойти на землю и потом представил супругу — милую шатенку с серыми загадочными глазами: «Вот моя дражайшая половина. Мы живем уж четвертый год, а как будто бы у нас месяц медовый длится». — И, склонившись, поцеловал ей ручку. Женщина смутилась, посмотрела на мужа с упреком, покачала осуждающе головой, а потом с улыбкой пригласила приезжих в дом. Особняк был довольно скромный, деревянный, больше похожий на купеческий дом — весь в резных ставнях и наличниках. И закуска, накрытая на столе, тоже оказалась бесхитростной, хоть и побогаче, конечно, чем в семье Сашатки. После трапезы Милюков-младший показал картины Сороки: три пейзажа, два интерьера и два портрета. Пояснил:

— Это вид в имении нашем, у запруды и со стороны леса. Это в папенькином доме. Это я в детстве, а это Лизонька, младшая сестричка моя.