Читать «Дверь в небо, или Жизнь напрокат» онлайн - страница 97
Евгений Владимирович Тарбеев
Я расценил словоохотливость разочаровавшегося в жизни, как хороший знак. Через общение его можно переубедить, помочь найти новый смысл для продолжения жизни. Только по силам ли мне сделать это? Впервые я увидел здесь человека, которому еще хуже, чем мне. Совсем недавно я сам находился в близком от петли состоянии. А теперь мое собственное положение выглядит не совсем уж безнадежным. Передо мной человек, которому я могу помочь. Более того — я считал, что обязан ему помочь.
— Погодите, прошу вас. Мне нужен ваш совет… — сорвалось у меня с языка.
Такой оборот заинтересовал Без-пяти-минут-висельника: он прекратил намыливать веревку и повернулся ко мне.
— Пожалуйста, присядьте рядом, — развивал я наметившийся успех, стараясь еще на шаг отвести человека от пропасти. — Неудобно так говорить: снизу вверх.
После некоторого раздумья и колебаний, он слез со скамейки. В одной руке веревка, в другой — мыло. Картина «Последний день на том свете»!
Он ждал, что скажу. А я судорожно выискивал слова, которые могли бы мне помочь в удержании интереса самоубийцы.
— Почему вы считаете, что у вас нет таланта? — лучше ничего в голову не пришло.
Я боялся, что после моих слов самоубийца снова вскочит на скамейку, и приготовился, чтобы схватить его. К моему облегчению, он остался сидеть на месте и даже ответил:
— Потому что мои книги не хотят покупать.
— Неужели не продано ни одной?
— Ни единой. Что бы я не выдумывал, не вызывает у людей никакого интереса.
— У многих писателей известность пришла значительно позднее того, как они начали писать.
— Все это я знаю. Я пробовал себя в разных жанрах, но ни одна идея не востребована. Все мои задумки — пустышки, которые никому не интересны. Я ни на что не гожусь. Я бесполезен.
Вероятно, ему необходимо было чье-то участие, возможность высказаться, излить душу. Он говорил с таким отчаянием в голосе, что мне стало его жалко.
— Извините, а как ваша фамилия или псевдоним? — осторожно спросил я.
Из современной литературы я читал достаточно много и подумал, что, может быть, знаком с работами автора. Со знанием его творчества подойду к проблеме предметно. А также, возможно, узнаю, кого он мне напоминает.
— Что вам даст мое имя, которое недостойно и того, чтобы напечатать его под агитационным листком?
— И все-таки… — настаивал я. — Скажите, хоть название одной из ваших книг. Быть может я поклонник вашего творчества.
— Вряд ли. Мои книги в свободную продажу не поступали.
— А где их тогда продавали?
— Зачем продавать книги, которые никто не станет покупать?
— А зачем их тогда печатать? — сам собой возник вопрос на нелепый довод.
— Вы совершенно правы. Их никто и не печатал.
— Вы хотите сказать, что издатели заворачивали все ваши произведения?
— Нет. Я никому не давал лишнего повода насмехаться надо мной. Мне и так горько сознавать собственную бесталанность, — самоуничижался Беглец от жизни.
— Так вы их даже никому не показывали?!