Читать «Книга 3. Дом с фиалками» онлайн - страница 48

Падкие на клубничку телевизионщики расписали деревенскую парочку как чрезвычайно опасную, опытную банду неуловимых налётчиков, совершавших громкие дерзкие ограбления.

На самом деле среди наворованного числились: ириски, фломастеры, рис и перловка, тушёнка, кисель, школьные тетрадки да дневники (!?) А что ещё украдёшь в маленьком райповском магазине? Но обо всём по порядку.

После армии Девятов вернулся домой, устроился колхозным сторожем. Прослужил недолго, уволился по собственному желанию. Вернее, попросили с работы после того, как в его дежурство странным образом пропало 100 гусей. Больше он не работал нигде и никогда. Дважды был судим за воровство, и жену склонил заниматься этим необременительным романтичным занятием. Украл – выпил – в тюрьму.

Итак, вот подвиги гремевшей на весь край банды. Для начала супруги стащили из сеней у соседки стиральную машинку «Фея» и в тот же день загнали её матери одного знакомого за 150 рублей. Потом из соседского сарая угнали велосипед «Урал». Потом из телятника колхоза «Путь к коммунизму» увели телёнка и зарезали на берегу реки. Спустя месяц проникли в загон летнего лагеря того же колхоза – печальная участь постигла очередного телёночка. Как и в первый раз, мясо разделали, Света носила из речки воду в ведре, мыла свежатину. Часть зажарили и съели под водочку, часть продали собутыльникам по дешёвке. Остальное, закопанное в мешках в землю, протухло.

Через неделю Девятовы пошли на новое дело. Топором перерубили сигнализацию в магазине райпо. Украли: хлеб, шоколад, жевательные резинки, сигареты, печенье, карамель, макароны, консервы, ириски, какао… Хватали подряд что попадётся под руку: от стамесок до шторной тесьмы, от горчицы – до мыла и шампуни.

Понравилось. Спустя месяц в соседнем районе вскрыли другой магазин райпо. Унесли: сапоги, цветную бумагу, школьные альбомы, тетрадки, сахарный песок, шоколадные батончики, шариковые ручки – описание украденного не умещается на двух листах протокола.

Неуловимую банду быстро разоблачили. Светлана охотно дала показания на мужа. Разлука, свидания… Что же в действительности произошло между ними в последний вечер, когда туннель закончился бетонным тупиком? Пообещала ли Светлана в сердцах, что всю вину свалит на него: мол, сам кашу заварил, сам и расхлёбывай – и жестоко за это поплатилась? Или согласилась жертвенно лечь и умереть от рук любимого, как того требует жанр тюремного шансона (от милой руки и смерть сладка)? Сейчас уже не узнать.

Жаль погибшую молодую красивую женщину. А ещё более жаль деревню: тихую, милую, воспетую в стихах и песнях. Это уже не та деревенька, «под лёгким платочком июльского облака, в веснушках черёмух»… Исчезли стада тучных коров на рассвете, не услышишь рожка пастуха, одинокой гармони за околицей. Всё чаще деревни – это разорённые фермы, заколоченные избы, кучки неистребимых алкашей у ларька с водкой.

Города, худо-бедно, самоочищаются, вытесняют «уголовный элемент». Жильё и земля в городах дороги, опять же полиция близко. Одна за другой – от непотушенной сигареты или от преднамеренных поджогов – сгорают на городских окраинах избушки – притоны воровской «малины». И сбившийся с панталыку народ, оказавшись без крыши, перетекает в деревни. Занимает пустые избы, безнаказанно буянит и безобразничает, грабит сельпо, держит в страхе пожилых сельчан, отнимает у них пенсии.