Читать «Бывальщина и небывальщина. Морийские рассказы» онлайн - страница 31

Сфинкс, краса-девица, в лице переменилась, побледнела, отпустила трусляка, да как затрясет ладонями, будто в грязную жижу ими попала.

– Фу, какая гадость!

Посмотрела на трусляка надменно, поправила роскошный бюст, немного выпавший из лифчика, развернулась и пошла, не торопясь, покачивая округлыми бедрами, пошла независимой походкой светской львицы.

– Дура я, дура, – думает она, – говорили же подруги: не связывайся с трусляками. Что ты в них нашла? Все тебя к «умным» тянет. Что толку в них? Что толку от ума ихнего? Неужто не хватает тебе бравых, перспективных бывалых?

Смотрит ей вслед труслячок. Провожает грустным взглядом. Смотрит на огромную копну рыжих волос, на обиженный затылок, на прекрасную спину, оголенную до заманчивых окружностей нижнего бюста, очерченных резцом гениального скульптора, и думает в который уже раз:

– Отчего самые налучшие балбейки всегда бывалым достаются? Видно, не в уме дело.

Бабочка

Трусляк вышел погулять в городской парк.

Нашел самый удаленный уголок. Лег в траву. Гладил листочки цветов, смотрел в небо. Думал о том, как причудлив и необычен мир, в коем мы все живем.

Вот люди. Мы – трусляки, балбеи и бывалые – так похожи на людей. Почти во всем. И неплохо уживаемся вместе. Откуда люди взялись? Люди произошли от обезьяны «проконсул». Вернее, от ее потомка – водяной обезьяны. Как и дельфины. Один предок, а потомки – такие разные.

А откуда взялись мы – трусляки и наши братья – бывалые и балбеи? Мы все гораздо более древнего рода. Произошли от бабочек, которые жили на Земле, когда никаких животных и птиц и в помине не было. Тоже удивительно. Предки у нас и у людей совсем разные, а получились мы почти одинаковыми. Кто не знает, ни за что нас от людей не отличит.

Рядом с трусляком на травинку садится большая бабочка – бражник «мертвая голова». У нее на животике и крыльях черным на желтом фоне нарисован череп со скрещенными костями. Страшноватая бабочка.

Ну что молчишь, бражник? Не узнаешь своего потомка? Как так получилось, что мы почти ничего от тебя не унаследовали? Крыльев у нас нет. Говорят, что лопатки – атавизм крыльев. Конечностей у нас не шесть, а четыре. Говорят, что ключицы – атавизм недостающих конечностей.

Ну, легкие, глаза и другие органы чувств появились у нас за сотни миллионов лет эволюции бабочек. У трусляка все это – как у людей. Говорят, что наш мозг по форме отличается от человеческого, – очень уж крылья бабочки напоминает. Потому-то, видимо, эти удаленные части мозга, которые крылья напоминают, иногда работают не очень хорошо. Из-за этого и получаются грубоватые, нетактичные бывалые и недалекие балбеи. Я-то на свою голову никак жаловаться не могу. И музыкальные способности, и аналитические у меня повыше многих людей будут. Потому мне и проблемы доверяют такие значительные – гравитационная пространственно-временная решетка, единая лингвистическая константа. Единственное, что точно от вас, бабочек, сохранилось у нас, так это споры и инфузории-туфельки, которыми мы обмениваемся друг с другом. Ты, бражник, я вижу, парень, и хранишь свои споры для какой-нибудь девушки-бражницы. У той девушки ее инфузории-туфельки припрятаны внутри брюшка. Встретитесь и начнете обмениваться. Дальше все идет не совсем как у нас. Вы деток в животе не вынашиваете как мы. Вот играют друг с другом при обмене ваши споры и инфузории-туфельки. Известно, что споры или спорозавры, как теперь любят говорить, не такие ответственные существа, как довольно-таки беззаботные и игривые с виду инфузории-туфельки. Эти последние твердо знают, что именно от них зависит продолжение рода. Они все наблюдают друг за другом, играя со спорозверьками. И вот одна из них видит, что никто из ее подружек инфузорий пока не хочет брать на себя ответственность. Ну что ж, видно, настал мой черед, думает она и принимает решение. А как только примет ответственное решение, так сразу и перестает летать, играть, глубоко задумается и присядет где-нибудь тихонько в уголочке. Бремя ответственности этой такое тяжелое, что у туфельки тут же повышается аппетит. И начинает она есть что ни попадя – и травинки, и зеленые листочки, и цветы, да и корой дерева, если надо, не побрезгует. Очень быстро растет она и превращается в большую зеленую пушистую гусеницу. У гусеницы все – как у бабочки, только ножек много, а крылышек нет, и, конечно, нет ни спор, ни инфузорий-туфелек, потому как она еще не взрослое существо, а просто деточка. А наступит пора – сделает кокон, закуклится, а потом из куколки вылезет взрослая бабочка, то ли мальчик, то ли девочка. Вот так вот. Да ты это и сам знаешь. Что молчишь? Не умеешь говорить?