Читать «Голубые солдаты» онлайн - страница 25
Петр Карпович Игнатов
— Эх, яблочко, ну и досталось же мне, братцы.
— Сам виноват, — заметил Бодюков. — Зря вставал.
— Э, нет, не зря! — покачал головой Колесов. — Переполошились медики и сразу от осколков меня избавили. Как говорится, не было бы счастья, так несчастье помогло…
Уже на следующий день он чувствовал себя неплохо и в обед справился с двумя порциями. Бодюков и Рязанов тоже не страдали отсутствием аппетита, а мне что-то не хотелось есть. Пузыри на моих руках и пальцах прорвались. В образовавшихся ранах появилось нагноение. Я приуныл.
Мое угнетенное состояние сразу было замечено Колесовым.
— Что это ты, Валентин батькович, скис? — спросил он.
— С руками плохо… Гноятся, — ответил я.
— Это пройдет! Раз гангрена миновала тебя, значит, считай, руки спасены. Вот попомни мое слово, вместе с нами выпишешься…
Действительно, через несколько дней нагноение исчезло и раны на руках начали затягиваться. Теперь и я вместе со всеми жил думой, как бы поскорее выбраться из госпиталя; Колесов и Рязанов, уже прогуливались на костылях по палате и ежедневно во время обхода врачей требовали, чтобы их скорее отправили в часть. Разумеется, и мы с Бодюковым, как «ходячие», требовали того же.
Как-то вечером к нам пришел комиссар госпиталя — высокий черноволосый мужчина с одной «шпалой» в петлицах. Лицо его было обезображено двумя шрамами, пересекавшими лоб, нос и щеку.
— Жалуется на вас медперсонал, — сказал он, садясь на табурет. — Бунтуете, чуть ли не в бега собрались… Так, что ли?
Вася Рязанов, чуть прихрамывая, подошел к нему без костыля, притопнул раненой ногой.
— Товарищ комиссар, видите? Нога как нога. Чего же меня мариновать здесь? У Бодюкова тоже порядок с рукой.
— Вы что, ходатай Бодюкова? — спросил комиссар.
— Из одной части мы, — объяснил Рязанов, — потому и говорю за себя и за друга.
— И верно, безобразие! — пробасил Колесов. — Надоело мне торчать здесь. Не выпишут — сбегу или пожалуюсь в штаб армии.
— А у меня совсем пустяк, — подал голос и я. — Руки уже работают как часы.
Комиссар молча выслушал нас.
— Признаться, мне не хотелось верить, что у вас так хромает дисциплина, — сказал он наконец. — Но, оказывается, жалобы врачей основательны. И уж кому-кому, а вам, Игнатов, как командиру, никак непростительно вести себя так. Придется вас всех усадить за изучение дисциплинарного устава Красной Армии.
— Вы не думайте, товарищ комиссар, что мы и впрямь несносные, — сказал Колесов. — Ведь мы как считаем: раньше вырвешься отсюда, значит, больше шансов в свою часть вернуться. Там же друзья, товарищи боевые, ну, вроде семья родная. Понимаете?
— Понимаю! — кивнул комиссар. — Я сам больше месяца пролежал в госпитале. До сих пор тоскую по стрелковому батальону, в котором сражался с первых дней войны. Перебросили его на другой участок фронта, а мне, как коммунисту, партия поручила работать здесь, в госпитале. Вот и работаю, выполняю приказ командования и партии.
Когда комиссар ушел, Рязанов сказал: