Читать «Творимая легенда» онлайн - страница 47

Все это было сказано отрывисто и нехотя. Ни у кого не стало охоты продолжать разговор об этом, но в это время совершенно неожиданно в разговор вмешался Кирша. Он подошел к отцу и сказал тихим, но очень внятным голосом:

– Он нарочно пришел так поздно, когда я спал, чтобы я его не видел. Но я его помню. Когда еще я был совсем маленький, он показывал мне страшные фокусы. Теперь уж я не помню, что он делал. Помню только, что мне было очень страшно, и я плакал.

Все с удивлением смотрели на Киршу, переглядывались и улыбались. Триродов спокойно сказал:

– Ты это во сне видел, Кирша. Мальчики в его возрасте любят фантастические сказки, – продолжал он, обращаясь опять ко взрослым. – Да и мы, – мы любим утопии. Читаем Уэльса. Самая жизнь, которую мы теперь творим, представляется сочетанием элементов реального бытия с элементами фантастическими и утопическими. Возьмите, например, хотя бы это дело…

Так прервал Триродов разговор об Острове и перевел его на другой вопрос, из числа волновавших в то время все общество. Вскоре после того он уехал. За ним поднялись и другие.

Хозяева остались одни и сразу почувствовали в себе осадок досады и враждебности. Рамеев упрекал Петра:

– Послушай, Петя, так, брат, нельзя. Это же негостеприимно. Ты все время так смотрел на Триродова, точно собирался послать его ко всем чертям.

Петр ответил со сдержанною угрюмостью:

– Вот именно, ко всем чертям. Вы, дядя, угадали мое настроение.

Рамеев посмотрел на него с недоумением и спросил:

– Да за что же, мой друг?

– За что? – пылко, давая волю своему раздражению, заговорил Петр. – Да что он такое? Шарлатан? Мечтатель? Колдун? Не знается ли он с нечистою силою? Как вам кажется? Или уж это не сам ли черт в человеческом образе? Не черный, а серый, Анчутка беспятый, серый, плоский черт?

– Ну, полно, Петя, что ты говоришь! – досадливо сказал Рамеев.

Елисавета улыбалась неверною улыбкою покорной иронии, золотою и опечаленною, и желтая в ее черных волосах грустила и томилась роза. И широко раскрыты были удивленные глаза Елены.

Петр продолжал:

– Да подумайте сами, дядя, оглянитесь кругом, – ведь он же совсем околдовал наших девочек.

– Если и околдовал, – сказала, весело улыбаясь Елена, – то меня только немножечко.

Елисавета покраснела, но сказала спокойно:

– Да, любопытно слушать. И не заткнуть же уши.

– Вот видите, она сознается! – сердито воскликнул Петр.

– В чем? – с удивлением спросила Елисавета.

– Из-за этого холодного, тщеславного эгоиста ты всех готова забыть, – горячо говорил Петр.

– Не заметила ни его тщеславия, ни его эгоизма, – холодно сказала Елисавета.

– Удивляюсь, когда ты успела так хорошо, – или так худо, – с ним познакомиться.

Петр продолжал сердито:

– Вся эта его жалкая и вздорная болтовня – только из желания порисоваться.

Елисавета с непривычною ей резкостью сказала:

– Петя, ты ему завидуешь.

И сейчас же, почувствовавши свою грубость, сказала краснея:

– Извини меня, пожалуйста, Петя, но ты так жестоко нападаешь, что получается впечатление какого-то личного раздражения.