Читать «Творимая легенда» онлайн - страница 3

«Пора от „горизонтальных созерцаний“ перейти к „созерцаниям вертикальным“», – обращался к современникам философ-мистик В. Розанов. По горизонтальной линии рассматривались контакты человека с обществом, государством, культурой и проч. Под вертикальной же линией понимались его универсальные связи с бытием: родового, генетического, космического и трансцендентного характера.

Разумеется, «вертикальное» измерение могло иметь дело лишь с областью подсознательного, предчувствий, сновидений, с миром мечты и грез. Но зато оно открывало новые грани в художественном познании человека и, что не менее важно, порывало со многими шаблонами и рутинными представлениями о нем в литературе предшествующего периода. Следует также сказать, что это «вертикальное», «мистическое» направление просуществовало, увы, недолго. Официально утвержденным с 1920-х годов так называемым социалистическим реализмом с его казенным оптимизмом и установкой на человека-винтика оно, разумеется, исключалось, как безнадежно компрометировавшее себя близостью к таким жупелам того времени, как идеализм, теория подсознательного, оккультизм и проч.

Однако интерес к «вертикали» исследования человека художественной мыслью начала XX века успел оставить свой глубокий след в творчестве таких писателей, как В. Розанов, Д. Мережковский, П. Флоренский, А. Ремизов, А. Белый. К этому ряду относится и Сологуб.

Тут мы входим в пределы высших ценностей, высшей реальности Федора Сологуба и обращаемся к тем «просветам» жизни, которые отрывают человека от кошмаров действительности и поднимают его в некий космос бессмертного существования. Красота и любовь – самые яркие его светила. В рассказах и романах Сологуба как бы существуют два противостоящие один другому мира: непросветленной, полной страдания земной действительности и – мира, преображенного красотой, любовью, духовностью.

Подняв на столь недосягаемую высоту любовь (по его словам, «любовь – не средство ли осуществления мечты?»), Сологуб тем самым предоставляет себе свободу раскрепостить все, что естественно в ней, прежде всего телесную красоту, называемую им не иначе как «божественной». Он – едва ли не первый в весьма целомудренной русской литературе певец телесной красоты. И не только певец, но и философ. Сказалось тут, разумеется, влияние Ницше, с его культом гармонической личности, восходящим к античному идеалу. Но все-таки основным стимулом поэтизации Сологубом «осиянной чистым светом» наготы было отталкивание от обывательской пошлости, рассматривающей тело лишь как «объект грязных вожделений».

Выступая впервые в русской литературе с эмансипацией телесной красоты и «расцветающей Плоти», Сологуб, как художник, оказался на высоте. Безукоризненный эстетический вкус и безошибочное чувство меры позволили ему создать настолько гармонические образы влюбленных, что их живое, естественное начало не выглядит грубым и пошлым, а идеальное, соединяясь с земной материей, уже не кажется отвлеченным.