Читать «Дорогой ценой» онлайн - страница 147

– Я не могу избавить тебя от этого, Рудольф, – тихо произнес он. – Ты никогда не примиришься с несчастным часом, когда мы должны будем стать друг против друга с оружием в руках, но другого исхода нет.

Он отложил письмо и снова взялся за перо, но прошло несколько минут, прежде чем он написал первые строки, потом остановился и снова начал писать, опять остановился и наконец разорвал листок. К чему прощаться? Каждое его слово дышало горечью, и письмо могло стать вечным укором для той, которой оно предназначалось.

Барон отбросил перо и опустил голову на руки. Он не напрасно боялся той минуты, когда единственное чувство, которое он старался схоронить в глубине души, снова всплывет наружу. Ему удавалось казаться спокойным в течение последних часов, хотя ненависть, негодование и оскорбленная гордость рвали его душу на части. Строгая педантичность и теперь не покидала его. Все уже было приведено в порядок, все кончено, кроме одного, и это «одно» пробудилось с прежней неотразимой силой.

Но не нежные чувства волновали его в эту минуту. Природа не так создала Равена, чтобы прощать измену или отказываться от своих прав. Разлука произошла по его воле, он сам отослал Габриэль и не раскаивался в этом. «Все или ничего!» – всегда было его девизом, и потому он хотел или безраздельно обладать любимой девушкой, или потерять ее навсегда. И он потерял ее из-за другого, обладавшего могучей силой молодости и первой любви.

Барон не сомневался, что в столице отношения Габриэль с Винтерфельдом возобновятся. Деспот-опекун, так долго разлучавший молодых людей, отступил, предоставив им возможность сблизиться, а баронесса была слишком бесхарактерна, чтобы долго противиться желаниям своей дочери. К тому же карьера Винтерфельда приняла блестящий оборот, уничтожив препятствие к браку с ним Габриэль, и все пойдет естественным, давно намеченным путем, который его безумная страсть напрасно пыталась пресечь. И как могло такое существо, как Габриэль, понять подобную страсть и ответить на нее? Она могла быть только временно ослеплена, ее тщеславию льстила мысль быть предметом такой страсти; о более глубоком чувстве не могло быть и речи, а когда дело дошло до выбора, она, бесспорно, обратилась к тому, кто мог дать ей молодость и счастье. Это невинное, светлое создание не должно было иметь ничего общего с тем мрачным часом, когда чести и жизни человека приходит конец.

Короткий осенний день близился к закату; через широкое полукруглое окно в комнату ворвался целый поток золотых лучей, наполнив ее фантастическим светом. Так и в жизнь Равена ворвался солнечный луч, озарил ее ярким светом и погас, оставив позади себя темноту и одиночество. Тщетно пытался барон оторваться от воспоминаний – они все-таки возвращались к Габриэль: всякий предмет напоминал о ней, все его помыслы стремились к ней. Он покончил с прошлым, с обществом, светом и жизнью, но на пределе этой жизни его удерживало всепоглощающее стремление к единственному существу, которое он когда-либо любил. Мучительный вздох вырвался из его груди. Он ведь был совершенно один и мог сбросить маску невозмутимого спокойствия, сохранять ее теперь было выше человеческих сил. Он прижал руку к пылающему лбу и закрыл глаза.