Читать «Мраморный лебедь» онлайн - страница 98

Но Алькин муж Георгий согревает дыханием спасенную руку кукушкиного спасителя, прижимает ее к груди; некого ему прижимать больше, ведь его дочка и его внучка – обе погибли во время как раз той миротворческой кампании, в которой участвовал доблестный однорукий в далекой стране; из той-то страны и приехал Георгий с женой, потерявшей разум от горя, чтобы найти миротворца и подставить ему вторую щеку, неся перед собой добытую из покореженных челюстей машин его холодеющую руку.

И те, кто погиб с одноруким в машине, столкнувшись с каменной птицей, пренебрегая смертью, встают и идут, падают и опять идут; на лицах их теперь видны все дефекты асфальта, все ямки и неровности, взыскуя починки дорог хотя бы в центре города; они идут проветриться, поднимая свои разодранные лица к сине-черно-белому флагу, развевающемуся на башне в небе.

И в небритом сонном небе, в мыльной пене облаков неосторожная бритва оставляет легкий, танцующий кровавый след молнии; и срывается вниз кукушкой, не свивающей гнезда, каменная птица; и падает с ветвей влага, умывающая город; и у самого берега налетает на рифы корабль, и матрос продолжает слать сигнал SOS, пока мачта, обломившись, медленно опускается на дно, а один флажок все-таки вырывается из рук матроса и, трепеща из последних сил, выбивается на поверхность и не успевает отдышаться, как его выхватывает из пасти волн шлюпка спасателей.

Упражнения с подушкой

Мой первый муж задолго до нашего с ним развода позвал своего друга в лес на прогулку и там, не опасаясь, что их услышат, сознался, что время от времени просыпается ночью с мыслью о том, что убить меня было бы совсем не сложно. Я сплю, он, приподнявшись на локте, смотрит на меня и думает: накрыть лицо подушкой, подержать несколько минут, и всё будет кончено. Друг, поколебавшись, рассказал мне об этом странном признании. Я сразу вспомнила, что сквозь сон нередко чувствовала на себе внимательный взгляд, порой даже просыпалась и видела, что муж в темноте остановившимся взглядом упирается в меня. И даже вспомнила, что в такие минуты мне казалось, что он хочет меня убить.

Но спокойно засыпала каждый вечер. Сейчас я думаю, что, как и в детстве, в браке я долго воспринимала невыносимость сосуществования как норму, как единственно возможную модель семейного быта, построенную на обоюдной лжи, нетерпимости, плохо скрываемых изменах, истерической потребности бесконечно выяснять отношения, выкрикивая в лицо друг другу жалкие проклятья. Такая модель вполне допускала убийство.

Конечно, в сослагательном наклонении.

Когда мой племянник подрос и, как и положено двенадцатилетнему подростку, стал приносить в дневнике замечания за плохое поведение, две мои близкие приятельницы сказали мне:

– Лиля, дорогая, попытайся нас понять. Мы не хотим, чтобы наши сыновья дружили с твоим племянником: он катится по наклонной плоскости, а наши мальчики растут в нормальных полноценных семьях и их ждет яркое и блестящее будущее.