Читать «Четырех царей слуга» онлайн

Алексей Васильевич Шишов

Четырех царей слуга

Из энциклопедического словаря

Изд. Брокгауза и Ефрона

т. XVII. СПб., 1892

Государь... изъявил Гордону

своё благоволение...

А. С. Пушкин

Эпилог вместо пролога

реди учителей и наставников последнего русского царя, юного Петра Алексеевича Романова — основателя Российской империи, непременно звучит имя генерала Патрика Гордона, которого уважительно величали в Московии Петром Ивановичем. Именно он был первым, и главным, военным советником Петра I, когда тот ещё только становился на многотрудный путь государственных преобразований, создавая регулярную армию и военно-морской флот, начиная «прорубать окно в Европу» через турецкую крепость Азов, запиравшую выход из Дона в море.

Генерал-шотландец Патрик Гордон служил честно и «беспорочно» государству Российскому в течение почти 40 лет — сперва царю Алексею Михайловичу Тишайшему, затем его детям — царям Фёдору, Ивану и Петру, царевне Софье. Как говорится, по заслугам была и честь наёмному иноземцу. Свидетелем тому стала ранней весной 1699 года первопрестольная Москва.

Столь необычно пышных и торжественных похорон столица Русского царства — Московии — давно не видала. Да ещё с прилюдным участием самого государя.

В голове траурной процессии шли три солдатских полка с приспущенными знамёнами и пушками. Под мерный барабанный бой, как на подбор все усатые, солдаты в суконных тёмно-зелёных кафтанах с красными рукавными обшлагами и четырьмя большими медными пуговицами на каждом с трудом держали строй. Громоздкие кремнёвые фузеи колыхались над колоннами рот и батальонов. Несколько тысяч пар ног, обутых в тяжёлые тупоносые башмаки с большими пряжками, отбивали такт в унисон барабанам. Полковые пушки на зелёных лафетах катились вслед за колоннами по свежевыпавшему снегу, утоптанному на улицах впередиидущими.

Впереди и сбоку солдатских рот вышагивали офицеры — прапорщики и подпоручики, поручики и капитаны. Они были одеты в такие же зелёные мундиры, но обшитые золотым галуном. Порывы ветра, несущего в лицо снежную крупу, трепали красно-белые плюмажи на их треуголках из крашеных перьев или шерстяных нитей. Концы завязанных вокруг шеи белых бантов опускались на грудь. Придерживая левой рукой эфес шпаг, ротные командиры время от времени с натугой выкрикивали:

— Слушай барабаны! Держи строй! Подтянись!..

За солдатскими полками, чуть поодаль, следовал всадник в чёрных латах, высоко держа правой рукой обнажённый меч остриём книзу. Мрачный вид его «дополнялся» конём чёрной масти и высоким плюмажем на шлеме такого же цвета.

Семь армейских офицеров, рослых и молодцеватых, в угрюмом молчании несли на чёрных бархатных подушках с серебряными галунами белый шарф, золотые шпоры, белые перчатки, шпагу, начищенные до блеска шлем, панцирь, щит и жезл покойного.

Сразу же за ними двадцать восемь полковников попеременно несли на плечах тяжёлый на вид гроб. Он был обит «рыхлым» красным бархатом и покрыт чёрной шёлковой тканью.

Далее шли «изукрашенные мишурою» послы и посланники иностранных государств — Датского королевства, цесарцы из Вены, курфюрста Саксонского, Англии, голландских Генеральных штатов, земель германских... В отличие от русских, иноземцы о чём-то перешёптывались, прикрывая рот кружевными платками. В тот же день дипломаты отправят в свои столицы засургученные подробнейшие послания о всём в тот день увиденном и услышанном.