Читать «Царский угодник. Распутин» онлайн - страница 71
Валерий Дмитриевич Поволяев
Вспомнив Илиодора, Распутин помрачнел, покрутил с досадой головой и, чтобы хоть как-то развеяться, сказал:
— Ладно, мужики, пойдём на берег, ещё раз посмотрим, что мы имеем с гуся.
Громкоголосой шеренгой, задерживаясь около ям и выгоняя оттуда кур с поросятами, двинулись к реке.
— А ведь признайся, Ефимыч, скучаешь по нашим местам? — спросил один из мужиков, глазастый, прозорливый — он как в точку попал.
Распутину сделалось неприятно — не хотелось признаваться, что тянет сюда, — слишком велика честь для здешних мужиков.
— Нет, не скучаю, — сказал он, — некогда!
— И во сне Покровское не видишь?
— Не вижу. Некогда, я же говорю! Да и сны что-то перестал видеть, — соврал Распутин. — Стар сделался. Старость — не радость!
— Не прибедняйся! Друзьяки в столице есть?
— Без них никак нельзя.
— Небось всё больше по дамской части?
— И это есть!
В конце улицы показалась одинокая женщина, одетая в чёрное, закутанная в платок. Распутин сощурился:
— Кто это?
— Приезжая одна. То ли побирушка, то ли больная, а может, монашенка. Молится и рыбий жир пьёт. Доктора ей рыбий жир прописали.
— А чем болеет?
— Не говорит.
— Зовут как?
— Чёрт её знает! Баба! Баба, она и есть баба! Так её и зови — баба! Не ошибёшься!
— Баба бабе рознь;— назидательно произнёс Распутин, — это я хорошо знаю.
У него снова потемнело, сделалось узким, длинным лицо, борода встопорщилась неопрятной метлой, грудь опала, шаг сделался медленным — опять почему-то вспомнился Илиодорка, ни дна ему, ни покрышки! Под Распутиным качнулась, поползла в сторону яркая земля, перевернулись вверх ногами деревенские бычки, и здоровенная, с отвислым животом свинья, задумчиво разглядывавшая себя в луже, перевернулась, но не пролилась плоская блестящая река. Распутин ухватился за плечи двух мужиков, идущих рядом, чтобы не споткнуться, не упасть, и глухо выругался.
— Ты чего, Ефимыч?
— Одну погань вспомнил!
Мужики дружно засмеялись.
— Нашёл о чём вспоминать! Ты лучше нас почаще вспоминай, да новую пристань, которая нам позарез нужна, — и тебе и нам лучше будет.
— И газетчики — мразь! — подумав о Ванечке Манасевиче, сказал Распутин, потом вспомнил приятного сероглазого господина, ехавшего с ним в одном вагоне, и угрюмо добавил: — Не все!
Мужики снова засмеялись.
— Ты, Григорий Ефимов, так чокнешься! За тобой глаз нужен. Больно нервенный стал!
...В день отъезда Распутин за обедом сказал Лапшинской:
— Знаешь, на всех этих писак я плевал с высоты самого большого телеграфного столба в России!